– «Скорую» вызывали? – как-то не очень дружелюбно спросила она.

– Нет. Только что увидел человека в соседнем переулке, без сознания, трезвый вроде, прилично одет, но совсем остыл и пульса почти нет. Сердце, наверное. Помогите!

– Пульса почти нет? Остыл? Сердце? Вы чего – врач? Диагнозы тут ставите! – проворчала женщина, но, повернувшись к водителю, сказала:

– Дядь Вить, давай подъезжай поближе, посмотрим. Вторые сутки на ногах с этой пандемией…

После осмотра Орлинский, по команде врача, помог погрузить мужчину в машину.

– Жить будет! – дала слово врач, накрывая больного блестящим, как фольга, термоодеялом. – Молодец, что мимо не прошёл! – Это вам спасибо, что помогли! Можно я про вас вашему начальству скажу, отблагодарю?

– А ты сам-то кто таков будешь, боец?

Орлинский по её глазам понял, что под маской она улыбается. – Да вроде как журналист. Говорят, порядочный, – в тон ей ответил Юрий.

– А я и смотрю, лицо знакомое! Видела тебя по телику. Дядь Вить, а ты не видел?

– Я этот зомбоящик вообще не смотрю, меня внуки на интернет подсадили! – ответил водитель.

– Спасибо, журналист! Не надо мне никакого начальства. Будь подальше от них и поближе к кухне, так у нас в гарнизоне говорили, когда я там в медчасти служила. Удачи тебе!

– И вам добра, товарищ военврач! – Юра встал по стойке «смирно». Скорая закрякала, замигала и выбралась на главную улицу.

Ну вот и хорошо, живой мужик останется. А то в такую погоду недолго бы он протянул. Чего лукавить-то, приятно – человеку помог, возможно, жизнь спас. Доброе дело сделал. «Отец бы похвалил!» – подумал Юрий. Ведь тут не просто себя человеком чувствуешь, тут нечто гораздо большее. Ведь и женщина-врач со «Скорой» с усталыми глазами, и водитель, подсаженный внуками на интернет дядя Витя – это вообще особые люди. Человеки с большой буквы. Как будто из железа сделанные, а сердце и душа у них живые. Настоящие…

Орлинский бодро шел по улице. Всё его радовало, никаких претензий ни к кому нет, и к себе лично тоже. Настрой боевой. Усталости ноль. Хоть опять в ресторан возвращайся. Там сейчас веселье только начинается. Но хочется домой, день сегодня начался очень рано – впрочем, почти как всегда.

Юре всегда везло по жизни на хороших людей. С самого детства. Все помнят – относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Это, конечно, правильно, но получается это не сразу. Надо стараться. Сначала выходит плохо, но когда с тобой поступают так, как не хотят, чтобы поступали с ними, начинаешь соображать и ускорять этот процесс, старательно прокладывая себе путь, по которому идут интересные и хорошие люди. Конечно, бывает, что и на этом пути попадаются те, с кем хочется поступить так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой. И сказать им то, чего не хочешь услышать сам. Но так надо сделать. Поблагодарить их потом, можно даже мысленно, за науку – и идти дальше своей дорогой. Всё просто – не трать своё время, отмеренное тебе для этой жизни, на всякую ерунду. Вернуть можно, наверное, всё – только время не возвращается!

Самое дорогое, что есть у Орлинского и у всех остальных добрых, злых, больных, здоровых, пьяных, красивых и не очень, миллионеров и скромных тружеников бюджетной сферы – это время. Вот и всё. У одних это самое время лежит в портмоне из кожи крокодила в бриллиантах, у других это портмоне из кожзаменителя или вообще старенькое, потертое, ещё отцовское. Это неважно – важно то, сколько времени там лежит. Открыл кошелёк – а там время, и сосчитать его никому не дано. Можно только брать и тратить. Как тратить и за что платить – решать тебе: ведь всё до последней секунды – твоё, и ты платишь, пока не опустеет бумажник времени. И вот он пустой, и в него уже не положить ни мгновения. Всё потрачено, за всё уплачено. Пусто!