– А в октябре?

– В октябре приезжал, да… Хотел помириться. Но дальше сеней не проходил. Я ему сразу коробку с письмами и фотками отдала и ауффидерзейн, как сам он любил повторять.

– Вы хоть знаете, что статья ему светит расстрельная, – продолжает наседать сотрудник КГБ. – А вы пострадаете за пособничество. Оно вам надо?

Анна подобралась, спину выпрямила.

– Не надо меня пугать. Я пятнадцать лет отработала на Колыме и золота перевидала не в пример вашему. Нет у меня ничего, и не было. Аркадий хоть с придурью, но сына своего любит, и подставлять бы не стал.

Ахметшахов смеется, скрывая смущение, и торопливо записывает свой телефон: «На всякий случай…»

На том и расстались спокойно, без лишних угрызений совести.

В холщовой сумке, похожей на торбу, что она забрала у знакомого колымчанина, помимо ножа и платка, она вынула будильник. Вертит в руках и не может понять, зачем этот большой старый будильник. Выставила часовую стрелку, попробовала подкрутить заводной механизм, но не получается. «Видно стопорок слетел у пружины», – решила она. Принесла из мастерской отвертки, раскрутила. Вместо пружины и шестеренок, внутри лежал самородок.

Что это золото – она определила на глаз и по весу. Насмотрелась в свое время на Колыме. Будь оно неладно это золото! Занозой сидело теперь в голове: как быть и что делать?