– И как мне прикажешь обращаться к сыну бога, княжич Белорев?

– Зови его боярином, патрикий, пока и этого довольно, – пожал плечами ант. – Возможно, Гвидона ждет великая судьба, возможно, он падет в первом же бою. Никто не знает, сколько нам отмерит Макошь, прядущая нить нашей жизни.

– Боярин Гвидон действительно сумеет мне помочь? – прямо спросил Руфин.

Белорев ответил не сразу, а только после того, как огляделся по сторонам, хотя в шатре кроме него и Руфина никого не было:

– Попроси Гвидона, чтобы он проводил тебя к Власте.

– А что мне может дать эта женщина?

– Она не женщина, патрикий, она кудесница, – вздохнул Белорев. – Мне она отказала в поддержке, но, возможно, ты окажешься более удачливым просителем. Если она скажет «да», то никто из венедских и ругских князей не посмеет ей возразить. Вот только плату она с тебя потребует непомерную.

– Я не испытываю недостатка в золоте.

– Чудак ты, римлянин, – покачал головой Белорев. – Речь идет не о золоте, а о душе. Впрочем, я тебе в этом деле не советчик, патрикий, решай сам. И помни – я тебя предупредил. Конь у тебя есть?

– Пока не обзавелся, – развел руками Руфин.

– Зря, – протянул насмешливо Белорев. – Когда вступаешь в спор с таким противником, как Герман Амал, не худо иметь под рукой средство для бегства.

– Так у меня есть галера!

– На той галере ты даже от пристани не успеешь отчалить, патрикий. Запомни – я худых советов не даю, хотя и не числю себя в провидцах.

– Убедил, – засмеялся Руфин. – А у кого здесь можно купить коней?

– У русколанов и купишь. Это хороший предлог, чтобы наведаться в их стан, не вызывая подозрений у ищеек Сафрака.

– Тебя они тоже стерегут? – удивился патрикий.

– На это у них есть серьезные причины, – спокойно отозвался Белорев и решительно подхватился с ложа. – Поехали, патрикий. У нас не так много времени, чтобы терять его попусту.

Проскакав довольно приличное расстояние от стана готского до стана русколанского, Руфин пришел к выводу, что антские кони не уступят в резвости коням эллинским или фракийским. Любезность княжича Белорева дошла до того, что он одолжил патрикию не только коня, но и седло, довольно удобное, надо признать, хотя и не похожее на римское. Мечники, охранявшие шатер боярина Гвидона, встретили гостей настороженно. Возможно, причиной тому был готский наряд патрикия. Впрочем, недоразумение быстро разрешилось, мечники расступились, и княжич Белорев решительно втолкнул своего спутника под полотняный кров. Руфин, однако, успел отметить, что шатер у боярина Гвидона самый роскошный из всех, в которых ему удалось побывать здесь, в Готии.

– Подарок кудесницы Власты, – успел шепнуть патрикию княжич Белорев.

Ничего примечательного в молодом человеке, поднявшемся с деревянной лавки навстречу гостям, Руфин с первого взгляда не обнаружил. Разве что, в отличие от большинства готов и русколанов, Гвидон был темноволос, да и кожей смугловат. В Константинополе он вполне бы сошел за эллина или фракийца, а в Риме за италика. Лицо Гвидон имел приятное, но красавцем Руфин его бы не назвал. Единственное, что поразило патрикия в боярине, – это глаза. Большие карие глаза, обладающие притягательной и таинственной силой. Видимо, эту особенность отмечали в боярине многие, и, возможно, по этой причине простолюдины считали его сыном бога. Впрочем, держался Гвидон просто, без претензий на величие, а с княжичем Белоревом так и вовсе дружески.

– Угостить вас нечем, – сокрушенно развел руками боярин. – Привезенный мед мы уже выпили, а вино в лавках Таны вдруг иссякло за одну ночь.

– Да быть того не может, – ахнул Белорев, имевший слабость к дарам виноградной лозы.