– А ты почему остался?

– Появилась надежда, что союз аланов с готами заставит призадуматься гуннского царька Баламбера и он оставит наш город в покое.

– Выходит, не случайно рекс Герман решил устроить свою свадьбу именно здесь, на самой границе своих владений? – спросил Руфин.

– Верховный вождь готов ничего не делает просто так, – кивнул фракиец. – Он хотя и далеко уже не молод, но из разума пока не выжил. Мой тебе совет, патрикий, хочешь спать спокойно – ставь свой шатер за городской стеной. Так многие вожди делают. Можете, конечно, напроситься в Кремник, где разместился сам Германарех со своими ближниками, но, боюсь, что и там свободных помещений уже не осталось.

– А невеста прибыла в Тану?

– Говорят, что русколаны раскинули свои шатры за стенами города, но так ли это на самом деле, я не знаю. У меня и без того голова кругом идет, патрикий.

– Ладно, фракиец, в отсутствии гостеприимства я тебя не виню, но коли ты мне и в хорошем вине откажешь, то пеняй на себя, – усмехнулся Руфин.

Фракиец воровато огляделся по сторонам и понизил голос почти до шепота:

– Вино есть, патрикий. Целый бочонок отличного италийского вина. Для себя берег. Здешние варвары такого не пробовали.

– Два золотых денария, – предложил Руфин.

– Три, – твердо сказал фракиец. – Лучшего вина ты во всей Готии не найдешь.

– Уговорил, – усмехнулся Руфин. – Принеси кувшин к стойке, где стоят готские вожди.

Оба гота довольно сносно говорили по-фракийски, и патрикию Руфину без особого труда удалось завоевать их симпатии. Чему способствовало вино, которое расторопный хозяин удивительно вовремя разлил по глиняным кружкам.

– Ого! – причмокнул толстыми губами рекс Оттон. – А нам этот прохвост предложил натуральное пойло.

– Я тут ни при чем, – заюлил фракиец. – Патрикий привез вино из Константинополя.

– Это правда, – поспешил на помощь хозяину Руфин. – Мне захотелось угостить вас, высокородные мужи, италийским вином из дружеского расположения.

– А я слышал, что гордые римляне ничего не делают просто так, – сказал с усмешкой гот, стоявший рядом с Оттоном.

– Мой родственник и друг Придияр славится своей недоверчивостью, – пояснил слегка смутившемуся Руфину Оттон. – Не обращай на него внимания, патрикий. Что же касается меня, то я сразу поверил в твою природную доброту.

Собеседники Руфина были молоды, лет на пять моложе самого нотария. Сероглазый Оттон, в отличие от слегка рыжеватого и зеленоглазого Придияра, казался чуть серьезнее, выглядел повыше ростом и пошире в плечах. На фоне этих белокожих приятелей смугловатый Руфин сразу же привлек внимание многих посетителей постоялого двора. Первым к готам подошел княжич Белорев, на которого патрикию уже указывал фракиец. Белорев смотрелся постарше готов годами, волосы имел темно-русые и, если судить по насмешливым синим глазам, обладал неуступчивым нравом. По-фракийски он говорил много хуже Оттона и Придияра, что, однако, не помешало ему стребовать с патрикия чарку вина. Требование, разумеется, было шутливым, и Руфин с охотою пошел антскому княжичу навстречу.

– Я не был в Риме, – сказал Белорев. – Зато посетил Медиолан. Благословенный край, княжичи. Если бы боги спросили меня, где поместить страну Вечного Блаженства, я бы выбрал Италику без раздумий.

– Говорят, что и Константинополь неплох, – вопросительно глянул на патрикия Придияр.

– По сравнению с вечным Римом Константинополь всего лишь большая деревня, – вздохнул Руфин.

– А по сравнению с Таной? – спросил Оттон.

– Вот по сравнению с Таной – это Великий Рим, – засмеялся Руфин. – Во всяком случае, места там хватило бы всем. А здесь я даже не знаю, где голову приклонить.