– Она еще более трудна, чем вы с комитом Прокопием полагаете, – покачал головой Марцелин.

– Прокопий не комит, а император, – усмехнулся Руфин.

– Извини, патрикий, запамятовал, – не остался в долгу Марцелин. – Только император это не тот, у кого плащ пурпурный, а тот, у кого десятка три легионов под рукой. Сдается мне, что Валент способен собрать такую силу, а Прокопий – нет.

– Выходит, ты отказываешься мне помочь? – нахмурился Руфин.

– Я поеду с тобой в Готию, патрикий, и помогу тебе, чем смогу, – вздохнул Марцелин. – Я просто хочу избавить тебя от иллюзий. Рекс Эрминий – очень властный человек, и завоевать его расположение будет совсем не просто. Кстати, готы называют его Германарехом, а русколаны – Ярменем.

– Русколаны – федераты Готии?

– Можно сказать и так, – пожал плечами Марцелин, – но особой любви между ними нет. И русколаны, и борусы, и анты спят и видят, как бы вцепиться в глотку готам. Правда, они не слишком ладят меж собой, иначе Германареху не удалось бы накинуть им хомут на шею.

– Воинственные племена?

– Да, патрикий, – кивнул Марцелин. – К тому же они закоренелые язычники, чем страшно раздражают и Германареха, и особенно епископа Вульфилу, посланного в Готию епископом Львом и сумевшего прочно закрепиться подле рекса.

– Так рекс Герман – христианин?

– Германарех не только сам принял новую веру, но и принуждает к этому прочих готских вождей. А это очень не нравится жрецам-дроттам, имеющих большое влияние не только на простолюдинов, но и на знать.

– Значит, по-твоему, обращаться за помощью к рексу Герману бесполезно? – прямо спросил Руфин.

– Боюсь, что он скорее поддержит Валента, чем Прокопия, – подтвердил Марцелин. – Разве что гунны ему помешают. Я ведь тебе рассказывал о гуннах, патрикий?

– У нас еще будет время о них поговорить, – сказал Руфин, поднимаясь с лавки. – А пока готовь галеру к походу, Марцелин. Завтра мы отплываем.

Глава 3

Готия

Готы появились в Причерноморье более века тому назад. Так, во всяком случае, утверждал Марцелин, а Руфину ничего другого не оставалось, как только верить своему осведомленному спутнику. Впрочем, какая нелегкая понесла их от моря Варяжского к морю Черному, патрикию не удалось выяснить не только у Марцелина, но и у почтенного Макария, к которому он обратился сразу же после высадки в порту Ольвии. Макарий был сухоньким подвижным человеком весьма почтенного возраста. Когда и каким образом пересеклись пути старого торговца и комита Прокопия, Руфин уточнять не стал, но с удовольствием отметил готовность Макария выплатить изрядную сумму денег, о которой шла речь в записке императора.

– Это были страшные времена, светлейший Руфин, – покачал Макарий головой, заросшей реденькими седыми волосами. – Готы прокатились по нашим городам сокрушительной волной. Ольвия была разрушена едва ли не до основания. Феодосия и Борисфен пострадали еще больше. Легко отделался разве что Херсонес, но и ему пришлось заплатить за свое спасение огромный выкуп. Впрочем, с тех пор утекло много воды, и мы научились ладить и с готами, и с их вождями.

– Выходит, сейчас в Готии мир? – спросил Руфин, оглядывая стены жилища старого торговца. Дом Макария был каменным, как и большинство домов в Ольвии, и ставлен на греческий лад. Да и вообще Ольвия мало отличалась от городов, виденных Руфином на землях древней Эллады.

– О мире мы можем только мечтать, нотарий, – вздохнул Макарий. – Гунны царя Баламбера уже почти прибрали к рукам земли аланов. Дабы не допустить их переправы через Дон, Германарех вынужден был занять столицу Алании, город Тану.

– А где находится этот Дон? – спросил удивленный Руфин.