– Кипятка я достану! – охотно откликнулся на предложение музыкант…
Отставших по болезни в отряде Карягина не было ни одного человека.
В соответствии с рапортом по лазарету, больными за дневной переход сказались трое солдат. Зато сразу несколько их товарищей унтер-офицеры вернули обратно в строй, посчитав, что они окончательно привели свои ноги в порядок и вполне могут маршировать наравне с остальными. Так что на завтра число подопечных у Мишки Павлова должно было даже уменьшиться.
…Возле соседней повозки, обтянутой плотной материей и наглухо зашнурованной со всех сторон, как обычно, замерли караульные. А неподалеку разговаривали о чем-то полковой казначей и поручик Лисенко.
– У него, знаете ли, сударь мой, детишек четверо! Две девицы на выданье, шутка ли?
– Да, прибавка в окладе служивому человеку всегда значение имеет.
– И про пенсион, сударь мой, про пенсион не забывайте! Это за год ему, получается, выйдет…
Очевидно, беседа между офицерами шла по поводу состоявшегося недавно производства штабс-капитана Парфенова в следующий чин. Известие об этом застало отряд уже по дороге, так что нынче в палатке полковника предстояла небольшая дружеская вечеринка.
Трубач и барабанщик отыграли вечернюю «Зарю».
Возвращаясь из штаба, Мишка остановился послушать, как полковой батюшка отец Василий читает распевным, раскатистым басом «Отче наш…», «Богородицу» и другие молитвы. Было очень торжественно и красиво. В отдалении группа солдат ожидала раздачи положенной чарки вина.
Неожиданно из-за поворота дороги, пригибаясь к шее своего донского жеребца, вылетел поручик Васильев.
– Неприятель, ваше высокоблагородие… в пяти верстах, за речкой! – доложил он, соскочив с коня прямо перед Карягиным.
Голова поручика была не покрыта, и растрепанные волосы в беспорядке спадали на лоб…
4. Оборона
«Кровь русская, пролитая на берегах Аракса и Каспия, не менее драгоценна, чем пролитая на берегах Москвы или Сены, а пули галлов и персов причиняют воинам одинаковые страдания. Подвиги во славу Отечества должны оцениваться по их достоинствам, а не по географической карте…»
Генерал Котляревский
Двадцать четвертого июня 1805 года возле реки Шах-Булах отряд полковника Карягина атаковала персидская конница – общим числом примерно в три тысячи сабель.
Первое нападение удалось отразить довольно легко.
Неизменно наталкиваясь на беглый ружейный огонь и на штыки гренадеров, противник несколько раз откатывался назад, пока не прекратил бесплодные попытки найти слабое место в оборонительных порядках русского отряда.
Перед шеренгами солдат, на вытоптанном и разбитом поле осталось лежать десятка три убитых персов и примерно столько же лошадей. Еще несколько лошадей, потерявшие седоков, продолжали бродить между мертвыми, а неподалеку от левого фланга какой-то подстреленный конь с храпом бился в конвульсиях. В теплом воздухе над полем боя неторопливо растекались облака порохового дыма…
Значительных потерь в отряде не было. Одного егеря, зарубленного насмерть, сразу же унесли назад, а пять или шесть солдат, получивших ранения, выразили желание оставаться в строю – их легко можно было заметить по белым, с кровавыми пятнами самодельным повязкам.
– Ну, с Богом, братцы!
До Шуши оставалось немногим более сорока верст.
Выстроившись в каре, под прикрытием пушек отряд продолжил медленное продвижение к теснинам Аскаранского ущелья…
– Полюбуйтесь-ка, Петр Степанович.
С очередной возвышенности, на которую поднялись передовые шеренги гренадер, открылся такой вид, что полковник посчитал не лишним протянуть майору Котляревскому подзорную трубу. Впрочем, и невооруженным глазом вполне можно было разобраться, что все открытое пространство впереди заполнено персидскими войсками: бесчисленные пестрые шатры, пехота, конница и по меньшей мере две тяжелых батареи.