И вот он здесь. Фиркин. Деревенский пьянчужка. Дурачок. Безумный бедолага, желающий забыть всех и поссориться со всеми. А люди еще помнят, кем он был. Потому дают объедки и даже делятся медными шеками, хотя делиться уже не по карману.

В этот миг Фиркин решил звучно и размашисто проблеваться. Движение казалось отработанным: нагнуться и вылиться. Затем Фиркин выпрямился, вытер рот рукой.

– Проклятые парагнусы. Накормили меня ихным пупсом.

Никто не решился спросить, что же такое «ихный пупс».

Балур осмотрел грязного тощего типа, пожал плечами и заявил:

– По мне, так в сути похож на гоблина.

И поднял молот.

– Нет! – заорал Билл, кидаясь к старому батраку. – Нет! Это друг!

Фиркин, сощурившись, посмотрел на Билла и выговорил с поразительной ясностью:

– Мне не нравишься ни ты, ни твоя банда.

– Я тебя суть спасающий от плохого вкуса в друзьях, – сообщил Балур, не опуская молот.

Фиркин осмотрел массивного ящера, оттопырил нижнюю губу и зажмурил глаз.

– Ты дылда. Люблю дылд. Принеси мне еще эля. Вперед, к земле веселья, и счастливо там утопнем. Да.

Он дважды причмокнул.

– Балур, мы не можем его убить, – выговорила Летти из-за спины Билла.

Ее голос звучал устало. Билла затопила жаркая волна благодарности.

– Очень можем, – сказал Балур, заставляя волну отхлынуть. – Суть простое. Я опускаю молот с некоторым количеством скорости. Его голова делает хруп, и у нас суть мертвец.

– Конечно, в буквальном смысле ты можешь убить…

– Спасибо, – сказал Балур, снова занося молот.

– Нет! – закричал Билл. – Он мой друг. Он помогал растить меня!

Балур скептически посмотрел на Билла.

– Может, мне нужно убивать его, чтобы суть спасение от дурного вкуса в друзьях, но тогда мне лучше убить и тебя, чтобы суть спасение Летти от дурного вкуса в мужчинах.

– Нет! – воскликнул Билл, чувствуя, что его слова отчасти утратили оригинальность, но не зная, как еще отговорить одержимого убийством ящера-маньяка.

– Если мы спасаем от дурного вкуса в друзьях, может, мне прикончить тебя? – предложила Летти.

Молот завис.

– Послушайте, – взмолился Билл. – Он всего лишь старый пьянчуга, которого поймали и связали гоблины. Кто знает, как долго он провел в плену? Ему бы хоть толику доброты, а не смертельных угроз.

Это казалось Биллу очевидным. Хоть какая-то часть мироздания выглядела ясной.

– Все это – детали моего плана, – заявил Фиркин, почесывая нос. – Именно там, где я и хотел их видеть.

– Ты суть не там, где я тебя хотеть видеть, – проворчал Балур, но молот наконец-то опустил.

Било лязгнуло о пол, загудело звучно и басовито. И как же ящер удерживал такую тяжесть на весу?

– Позвольте Фиркину остаться хоть на одну ночь, – попросил Билл Летти, чувствуя, что очередная угроза миновала. – Под дождем он умрет, а вы только что спасли его от гоблинов.

– Да, неохота превращать хорошую работу в напрасную. Только чур: он спит от меня с подветренной стороны – и никаких проблем.

Балур заворчал. Возможно, в знак одобрения.

– Эй, – сказала Летти, словно озаренная внезапной идеей, – ты, случайно, не видел кошелек?

– Я видел мир, – мечтательно ответил Фиркин. – Я видел планы. Я видел письмена на панцире черепахи. Я видел внутренности коровы.

Он кивнул, довольный собой.

– Там, внутри, было тепло, – добавил он.

– Понятно, – заключила Летти. – Я посмотрю вон там.

Пока продолжались розыски, Фиркин убрел к выходу из пещеры. Билл испугался: вдруг старик вздумает уйти в ночь? Но Фиркин остановился и, смутно обрисованный лунным светом, воззрился в темень, бормоча непристойности.

Летти с Балуром, похоже, теряли остатки терпения, которых и без того было не очень.