– У меня с ними, ваше благородие, свои счеты. В семнадцатом пристрелил агитатора за подстрекательство к отказу от присяги Престолу и Отечеству. В отместку, пока я ночью караулы проверял, жену в постели топорами изрубили. Грудничок двухмесячный без матери стаял и помер у меня на руках, – дрогнувшим голосом произнес старатель.

– Что думаете братцы? Принимаем пополнение? – обратился к соратникам Лосев.

– Как не принять? Свой человек.

– Вы, господин есаул, из старожильских16 иль из расейских казаков будете? —поинтересовался Шалый.

– С Уральского казачьего войска я. Можно сказать, с середки17.

– Стало быть, не из нашенских, но и не чужой.

Старателей загнали обратно в барак и заперли. Тут обнаружилось, что есаул исчез. Собрались было организовать погоню, как он вышел из густого ельника с туго набитой котомкой.

– Вы что, господин есаул, устав забыли? Ушли без доклада.

– Виноват, ваше благородие. Вещи взял.

Офицер развязал мешок, и все увидели сложенную казачью гимнастерку с серебристыми погонами и тёмно синии брюки с жёлтыми лампасами.

– Господа, взгляните, – человек форму сберег! Весьма похвально! – одобрил подполковник.

Уходя, долго путали следы. На одной из лужаек, сплошь покрытой кустиками княженики, не устояли – задержались. Малиново-красных ягод на коротких стебельках было так много, что стоило ступить, как под ногами растекался алый сок. По форме она похожа на малину, а по вкусу – земляника, только сочнее и слаще. Недаром зовется – княже-ни-ка! Княжна среди лесных ягод!

В гарнизоне поважневший якут подошел к Лосеву и протянул пустой мешочек:

– Ваше степенство, отсыпьте за добрый совет.

– Ох, и хитрован ты, Василий!

– Куды черт – хитрован! Трудно стало жить. Мал-мало зарабатывай надо, – надулся тот.

Разложив все золото по четырем вьючным сумам и насыпав сверху для маскировки кедровых шишек, якут притянул бесценный груз ремнями к бокам низкорослых, мохнатых лошадок. Соединил их друг с другом длинным кожаным ремнём и, ещё раз проверив ладно ли приторочены вьюки, оседлал переднюю.

Тронувшись, запел песню о том, какой умный и хозяйственный Василий Сафронов. Ни один якут не может сказать, что его голова мхом набита. Скоро его друзья офицеры получат много ящиков с патронами. Когда они перебьют красных, Василий опять станет уважаемым человеком. Он знает многих, кто пошел бы драться с красными. Он поможет собрать большую армию, чтобы прогнать большевиков, которые мешают ему, честному купцу, торговать.

Так пел он в своей бесконечной песне. Но пел, на всякий случай, тихо, чтобы никто, даже медведь, не услышал и не разнес по тайге его слова…

Монотонная жизнь обитателей гарнизона стала насыщенной. Утренние построения, рукопашные бои и стрельбы по мишеням приобрели конкретный смысл. Теперь только и говорили о скорой военной кампании…

Якут в гарнизоне появился в начале осени.

– Не ругай, ваше степенство, опоздал маненько – болел.

– Патроны привез?

– Море скоро мерзнет, шхуна не ходи. Лето ждать надо, – ответил купец, щуря и без того узкие прорези глаз.

– Брешет он, плут толстомордый. Наверняка рыжуху прикарманил, – не сдержался ротмистр Пастухов.

– Куды, черт! Зачем так говоришь? Не слушайте его, ваше степенство. Василий Сафронов честный купец. Золото давал фактории. Вот тебе крест.

– Эх, грому на тебя нет, душа торговая! Божишься и не краснеешь, – не унимался ротмистр.

– Твой ум короче комариного шага, – огрызнулся Василий.

– Ты, любезный, язык-то прикуси, и боеприпасы следующим летом доставь в гарнизон без отговорок. Мы тебе золота с избытком дали, и ты уговор выполняй! – одёрнул купца подполковник Лосев.