Поэтому весьма вероятно, что одним из мифологических элементов, послуживших к обоснованию христианского учения о Троице, был как раз столь подробно и методически разработанный Фрэзером аграрный культ. Если даже и не касаться этих сложных выводов, то и здесь за Фрэзером остается огромная заслуга дальнейшей и детальной разработки одного из самых интересных отделов из истории человеческой религии, впервые систематически затронутого германским исследователем Маннгардтом, обратившим особое внимание на земледельческую религию.

Таково в самых общих чертах содержание основной работы Фрэзера. Она действительно является могучим деревом, от которого идет масса сучьев и отростков, так как нет почти ни одного явления области изучения первобытной религии, которое прямо или косвенно не было бы затронуто Фрэзером в его труде. Старая загадка – Диана с берегов озера Неми и ее таинственный жрец, – занимавшая Фрэзера, пришла в «Золотой ветви» к своему разрешению. Диана оказалась одним из вариантов богини-матери; сменявшийся в ее служении жрец – человеческим воплощением ее божественного партнера, то есть погибающего и воскресающего демона растительности. Для художественной натуры английского исследователя знаменательно, что в рощах, расположенных около Немийского озера, где совершалась эта мрачная трагедия человеческого суеверия и заблуждения, до сих пор еще доносится звон соседнего христианского храма, посвященного Мадонне. Одна форма культа богини-матери сменилась другой. «Король умер, да здравствует король», – иронически замечает Фрэзер.

При оценке фрэзеровского произведения надо иметь в виду и недостатки исследователя, тесно связанные с культурой современной Англии и с учением английской антропологической школы, к которой он принадлежит. Фрэзер далеко не всегда осторожен и критичен в выборе своих источников. Иногда он замалчивает факты, противоречащие его взглядам и его теориям. Иногда он их интерпретирует чересчур насильственно, пытаясь вогнать их в рамки созданной им схемы. Может быть, даже потребность художественной концентрации вокруг поставленного им в центре своей работы древнего культа побуждает его к этому насильственному толкованию материала источников. Затем диалектика религиозного развития рассматривается им сама по себе, без связи с экономическими и социальными условиями данного общества. Магические и религиозные идеи являются для него отдельным замкнутым в себе царством, где господствуют свои собственные законы, не зависящие от остальных проявлений общественной жизни. И сами эти законы иногда носят сравнительно примитивный характер, так как Фрэзер придает совершенно незаконное значение тем законам ассоциаций идей, на которые он постоянно ссылается.

И наконец, последнее. Фрэзер совершенно уверен, что, рассматривая вопросы о происхождении религии, он не касается вопроса об истинности и ценности религиозных верований. Довольно наивно английский исследователь предполагает, что его задача является чисто исторической – вскрыть последовательность в развитии религиозных идей. Анализ религии с точки зрения ее истинности он предоставляет богословам и религиозным философам, тщательно отмахиваясь от всяких попыток самостоятельного разрешения вопроса о ценности религии.

Вряд ли следует упоминать, что здесь во Фрэзере живет типичный ученый англичанин, считающий, что историческое исследование реальных корней явлений еще не дает нам возможности судить о ценности этого явления и его значении для человечества.

Это тем более поразительно, что результат его знакомства с этим колоссальным количеством магических и религиозных верований и обрядов, введенных им в пределы своей работы, более чем печален: история человечества представляет в значительной степени связь безумия и преступления.