– Значит, надо подставить его, – усмехнулся плешивый. – Неужели сидеть и молчать, пока он наших работяг обирает? Хрен ему на рыло. Еще раз кто-то скажет, что его шакалы хоть грамм возьмут, я ему такое устрою, и крыша хрен поможет. На Шаха армяне зуб имеют. Вот и столкнуть бы его с ними еще разок, тогда хана Шаху.
– Послушайте, мужики, – сказал очкарик, – а что, если взять проходнушку на Бурхале? Там трое на Армена Капуряна пашут. Вот их и треснуть, а базарок пустить, будто парни Шаха их отделали. И все. Надо, чтобы Капурян узнал, это я на себя возьму.
– Это мысль. Как думаешь, Штурман? – спросил плешивого Поляк.
– Вряд ли. Ведь это беспредел, и наши на такое не пойдут, хотя бы потому, что с работягами армянина многие в хороших. Да и слуху не поверят. Не будет Шах на территорию армян влезать. Там, кстати, менты куплены. Надо что-то другое мыслить. С Седым бы поговорить, он беспредел враз тормозит. И спрашивает жестко. Седой Кургана под ножи азикам отдал. Но Седой тоже иногда загуливает. В том году его парнишки погуляли в Сусуманском районе. А под конец загула в Берелехе какого-то делового обули. Разборка была, помнишь?
– Но Седой не при делах оказался, – усмехнулся Поляк. – Он не любит, когда про это вспоминают. И не стоит об этом при его людях толковать.
– Я ему самому об этом в глаза говорил, – заявил Штурман. – С Седым так и так говорить придется, иначе будет война с Шахом, значит, вмешаются менты, и кончится все очень плохо. А этого не хотелось бы. В общем, надо как можно быстрее выходить на Седого.
– Я могу помочь, – проговорил очкарик. – Я знаю его любовницу, Маргариту Петровну Сизову. В прошлом году я был ее адвокатом.
– А что? – посмотрел на Штурмана Поляк. – Пусть Вячик пошуршит. Он, в конце концов, тоже в деле, пусть хоть чем-то помогает.
– Я сейчас позвоню Маргарите Петровне, договорюсь о встрече, – Вячеслав вытащил сотовый, – и поеду в Магадан.
– Звони, – кивнул Штурман.
Сусуман
– Слышь, Барон, – сказал крепкий седой мужчина, – ты не кружи вокруг да около, ведь не просто так ты не ко мне приехал, а сюда пригласил. Я не гордый, вот и нарисовался. А ты что-то…
– Понимаешь, Седой, – вздохнул полный мужчина в дорогом костюме, – тут дела вот какие. В Усть-Нере завалили двоих питерских и взяли приличные бабки. Питерские очень желают…
– Ты, похоже, попутал рамсы. Я тебе что, частный детектив?
– Не гони гусей, Седой. Общак взял, и бабки на Омчак Питерскому Жоре шли. Или ты думаешь…
– Извини. Но я слышал, что этих двоих за наркоту вроде бы уделали, и бабки были…
– Менты так базарят, – перебил его Барон. – И еще какая-то падла подпевает. В натуре же бабки шли на Омчак…
– Понятно. Но странно, почему мне никто ничего не говорил. Криковой недавно ксиву прислал, и там ни хрена про это…
– Питерский не хочет хай поднимать.
– Я перетру про гастролеров кое с кем. Но если ты что-то кружанул, Барон, то, сам понимаешь…
– Ты думай, прежде чем говорить, – сдержанно посоветовал Барон.
– Да я почему-то про этот грев не знаю ни хрена. Но узнаю и перетру кое с кем. В общем, постараюсь выяснить.
Берелех
– Снова появился леший-то, – перекрестившись, проговорила одна из сидящих на скамейке у подъезда пожилых женщин. – Ходит как тень, чистый призрак, прости Господи.
– Точно говоришь, – согласилась соседка. – И чего только про него не говорят люди. Вроде бы он в тюрьме сидел за убийство женщины, вроде как жены.
– И милиционера, говорят, прибил в тайге, – вмешалась третья. – Только он здесь появился, а про него никто ничего не знает. И баб к себе не водит, и друзей у него нет. Бобыль бобылем. Вообще никого не замечает. Участковый, капитан Морозюк, тот, конечно, что-то о нем знал, но молчал. Тоже, как волк, все один был, так и помер наедине с собой. Его через три дня нашли, сердце остановилось. И с этим так же будет.