За десять минут из Кведнау можно было добраться поездом до Северного вокзала, за сорок – до Кранца (Зеленоградска. – Прим. авт.). На Рингштрассе находилась конечная остановка городского автобуса, через Ротенштайн ехали в Марауненхоф к конечной станции трамвая “7” и “8”. Летом на валах форта мы, мальчишки, играли в разбойников и жандармов, обшаривали старые бункеры, наблюдали строевую муштру на плацу. В хорошую погоду ехали на велосипедах к купальне “Пруссия” на Верхнем пруду. Ребята постарше на велосипедах отправлялись в Кранц.
Зимой скатывались на санках с фортовых сооружений – специально устраивали длиннющие санные дорожки. На Деревенском пруду играли в хоккей и мешали девочкам кататься на коньках».
Гостиница «Плаге» и ресторан Кирштайна
«В Кведнау было множество торговых палаток, – вспоминает Иоахим Марквуардт. – В гостинице “Плаге” отмечались праздники, устраивались – начиная с тридцатых годов – партийные мероприятия. На участке “Плаге” пекарь Мекиффер имел магазин. На правой стороне Хаупштрассе находились мастерские шорника и сапожника, и ещё одна пекарня. Там, где Хаупштрассе вливалась в Имперскую улицу, располагались сапожная мастерская Глекнерса, ресторан Кирштайна и его же магазин по торговле колониальными товарами, мясная лавка и парикмахерская. В Кведнау был также Дом престарелых.
…У хозяина мясного магазина фон Лукау была русская жена. Иногда в присутствии клиентов они говорили между собой по-русски, а фрау фон Лукау всегда так раскатисто произносила звук “р-р-р” в слове “карбонад”, что производило очень сильное впечатление…
Свежие булочки мы покупали у Корфа, а молоко брали на ферме Голлюха.
…Жизнь была тогда очень скромной. Мать готовила на плите на древесном и угольном огне. Когда в иные года мы выезжали на отдых в Кранц, арендуя там небольшую комнатку с правом пользования кухней, мать пекла в дорогу “открытый” пирог, мы засовывали в мешок большую пуховую перину и отправлялись к морю… Как давно это было!»
«Прости навеки!»
…Когда-то русский писатель Болотов, уезжая из Кёнигсберга, именно на горе в Кведнау произнёс свою хрестоматийную речь:
«Прости, милый и любезный град… Небо да сохранит тебя от всех зол, могущих случиться над тобою, и да излиет на тебя свои милости и щедроты. Ты был мне полезен в жизни, ты подарил меня сокровищами бесценными… ты воззвал меня на путь священный и успел дать почувствовать все прелести оного. Слеза горячая, текущая теперь из очей моих, есть жертва благодарности за всё, полученное от тебя! Прости навеки!»
Болотов с Кёнигсбергом – прощался. А нам бы – попросить прощения. Не у Города, Которого Больше Нет, – в конце концов, его жители заплатили за собственные грехи… Прощения просить надо у своих детей. Тех, кого мы лишили наследия предков (пусть даже чужих).
Младший брат Кёнигсберга
Нойхаузен славился охотой, гулянками и «нечистой силой»
Селение Нойхаузен (буквально «новые дома» – ныне город Гурьевск) появилось в 1262 году.
Правда, за достоверность этой «точки отсчёта» историки не ручаются. Поэтому принято считать, что официальная «дата рождения» Нойхаузена – 1292 год. Тогда по приказу епископа Кристиана фон Мульхаузена в семи километрах от Кёнигсберга было выстроено сначала земляное укрепление (будто бы именовавшееся «Альте Вургвалл»), а затем – крепость.
В XIV веке её перестроили: стены, толщиной два с половиной метра, в нижнем ярусе были сложены из полевого камня, в верхнем – из кирпича. В конце XIV века южнее замка на краю пруда соорудили мельницу, восточнее – выросла кирха.
Князь Скалих
Герцог Альбрехт, превративший церковно-рыцарское государство в светское, использовал Нойхаузен как охотничий дом. Женившись на Анне Марии Брауншвейгской, герцог подарил Нойхаузен своей молодой супруге. Анна Мария фактически поселилась в замке, когда родился сын Альбрехт Фридрих.