Гаэт Ветер оторвал кусок от принцессиной рубахи, плеснул на него вина из фляги и принялся осторожно смывать застывшую кровь и грязь. Мне он вручил кинжал – обрезать прилипшие волосы. Первым из-под бурых сгустков показался серебряный обод венчика. Кое-как, в четыре руки, мы сняли его. Кожа на лбу оказалась рассечена парой диагональных порезов, бровь тоже рассечена и свисала длинным лоскутом, второй брови, кажется, не было вовсе. Обе глазницы оказались залеплены несусветной дрянью пополам с песком. Гаэт не рискнул промывать их вином, а воды у нас не было. Спинку носа рассекло чуть пониже горбинки, почти полностью отделив хрящ от кости, одну ноздрю снесло начисто, косым крестом распороло обе губы, правая щека до самой челюсти покромсана в лапшу, в прорехи виднелись зубы…

– У-уу! Беда… – пробормотал Гаэт. – Нарочно так не изуродуешь…

– Мертвая вода, – вспомнила я. – Вот что понадобится. Точно. Вот что мне надо достать!

Он мельком взглянул на меня:

– Мертвая вода, конечно, хорошо. Но дырки нужно правильно зашить, иначе все в разные стороны перекосит, это ты, надеюсь, понимаешь? Ты знаешь хирургию?

– Я – нет, но в замке хороший лекарь. Думаю, что хороший. Отец его был прекрасным врачом.

– В замке?

– В Бронзовом Замке. Это принцесса Мораг, Ветер.

– Мораг? – рука с мокрым лоскутом застыла на полпути.

– А что? Ты знаешь ее?

– Обрежь вот тут прядь, пожалуйста. – Он плеснул на тряпку еще вина и продолжил умывание. – Я слышал о ней. Видел несколько раз. Я часто бываю здесь, в серединном мире, Лесс. Достаточно часто, чтобы знать, кто есть кто.

– Ты очень вовремя оказался рядом, Ветер.

– Я обязан оказываться там, где во мне возникает нужда. Нужда возникла очень острая. Я и такие, как, я чувствуем подобные вещи безошибочно. Тем более ты позвала меня.

– «С Капова кургана скачет конь буланый…»?

Он улыбнулся:

– Я отвезу Мораг в Бронзовый Замок.

– Спасибо. Надо бы только перебинтовать ее чем-нибудь…

Гаэт, не задумываясь ни мгновения, откинул свой нарамник и оттянул подол рубахи.

– Режь.

Я отхватила кусок полотна, самого обыкновенного полотна, человечьими руками сотканного и выбеленного, хоть и вышитого искусно красивым волнистым орнаментом, и поспешно изрезала его в длинный широкий бинт. Гаэт приподнял принцессу, привалил ее к себе, пачкая одежду загустевшей кровью, и я забинтовала ей лицо и всю голову целиком. Остаток полотна прижала к ране на боку, прихватив принцессиным же поясом.

– До города доедем, не расплескаем. – Ветер поднялся, легко удерживая в объятиях безвольное тело. Казалось, принцесса, ростом соперничающая с большинством мужчин, ничего не весит у него в руках. – Забыл спросить. Кто ее так?

– Малыш. Мантикор.

– Малыш? Он проснулся?

– Да. Вчера.

– Вот это новость! Геро знает?

Я пожала плечами. Амаргин опять исчез в самый неподходящий момент и оставил меня в одиночестве расхлебывать черт знает сколько лет назад и не мной заваренную кашу.

Гаэт свистнул сквозь зубы. Из-за елок вышел буланый конь под высоким рыцарским седлом.

– Удачи тебе, Леста Омела. Не беспокойся о принцессе, считай, что она уже в надежных руках.

– Скажи Ю, что я принесу мертвую воду. То есть лекарство для Мораг. То есть не Ю, а Ютеру, лекарю из замка.

Гаэт, одной рукой придерживая принцессу, другой ухватился за высокую луку и взлетел в седло.

– Удачи, Лесс.

– Постой! – Я, решившись вдруг, бросилась к нему, ухватилась за обтянутое кольчужным чулком колено. – Гаэт. Гаэт. Умоляю, скажи, ты видел Ириса?

– Босоножку? Э-э… – Он задумался. – С тех пор, как ты ушла – не видел. Но мы и раньше не часто встречались. Мы с ним оба служим Королеве, но он музыкант, а я – пограничник.