Вспомнив о заботах, Мариус покосился на изгородь, к которой вчера вечером были привязаны лошади. Удивительно, но факт: ни благородной вороной кобылы рыцаря, ни каурого конька оруженосца. Мариус заглянул в лачугу. Никаких следов богомерзких гостей. Приснились они, что ли? Но тут Мариус заметил водогрейку, в которой плескались еще дымящиеся остатки зеленоватого пойла. Не дыша, опасаясь ядовитого испарения, Мариус вынес оскверненный сосуд – осторожно, держась за самый край. Выплеснул настой на землю за изгородью и, наподдав ногой, сообщил водогрейке необходимое ускорение. За грудой грубозернистых каменных обломков раздался звон. В сторону шмыгнул перепуганный полоз.

Давно известно: лучше не сделать и пожалеть, чем пожалеть о том, что сделал. Потому Мариус, сцепив зубы, пробормотал: "Черта с два!" Что значил сей решительный вердикт, сам он вряд ли мог объяснить. Емкая фраза вместила слишком много противоречивых мыслей. Проницательный ум, способный разложить всю массу ощущений и импульсов по полочкам, вычленил бы основное в душе Мариуса: протест. Мариус категорически возражал. Он не хотел сотрудничать с Орденом Пик. Слишком мизерные шансы на спасение души. Кто хоть раз побывал в аду, всегда будет пахнуть смолой (народная мудрость).

Молодая память услужливо выудила из вчерашнего разговора ключевую фразу: "Ты, должно быть, слыхал, что с Орденом Пик лучше не ссориться?" Так оно и есть. Но бывают ситуации, когда деваться некуда. Приходится идти на обострение.

Из своей пастушьей сумки Мариус вынул шпору. Отразив шальной солнечный луч, пробившийся сквозь тучи, шпора брызнула огненным сиянием, рассыпав во все стороны сотни искр. Мариус посмотрел на шпору, на груду осколков, за которыми пропала водогрейка, и бережно уложил золотую штучку в сумку.

Золото – гипнотический элемент. Оно обладает властью над любым человеком. Независимые натуры способны свести это влияние к более или менее относительному минимуму. Но избавиться от него вовсе? Невозможно! Объективный арбитраж вряд ли признал бы Мариуса сильной личностью. Власть золота он ощутил так же неотвратимо, как импотент – приближение очередного эротического кошмара. Мог ли он с этой властью бороться, если даже не сознавал, что она сидит в его душе, подобно раковой клетке?

Сотрудничать с Орденом Пик – погубить душу. Но до приезда стригалей еще полторы недели. Достаточно, чтобы наедине с собой обдумать передрягу и найти достойный выход.

Стригали задерживались. Есть ли где-то на свете стригали, которые поспевают вовремя? В ожидании этих балбесов, недостойных упоминания, Мариус устал обдумывать возможные последствия и начал нервничать. Критические ситуации легко делали его мнительным. Он психовал. В данном случае, ему хотелось побыстрее рассказать свою невероятную историю Расмусу. Облегчение, с каким человек перекладывает проблемы на плечи ближнего, позволяет человеку как-то существовать.

Опоздание стригалей объяснялось просто. Дождливая погода задержала все работы на селе. Вот староста Ури Боксерман и распорядился: стригалям повременить с отъездом на пастбище до выполнения полевых работ, с них, стригалей, причитающихся.

В ожидании этих балбесов Мариус обломал все зубы о заковыристую дилемму: как бы, Орденом Пик не осквернившись, жизнь себе драгоценную сохранить. И рыбу съесть, и здоровье, как говорится, сэкономить. Дилемма древняя, решить ее пытаются многие, но преуспевают лишь особо ловкие. За двадцать два года жизни Мариус убедился, что особой изворотливостью Бог его не наделил. Тут вся надежда на друга Расмуса, шустрого и сообразительного в любом деле.