Молодой человек вздрагивает, резко выныривая из грёзы. Сновидение не порадовало, напротив, оставило горький осадок, сомнение в правильности его действий.

«Плевать!» – он гонит опасения прочь. – «Уже поздно рефлексировать. Рубикон пройден. Что будет, то будет».

Пора.

Близится утро. Несмотря на жуткий недосып, усталости не чувствуется. Наоборот: тело переполняет чистая энергия, сила, неукротимое желание нести добро.

Одевшись, накинув на плечо суму с драгоценным грузом, Михаил идёт к месту встречи. Его шаг лёгок и твёрд. Что-то в душе подсказывает: сегодня все решится, чет или нечет.

Цель все ближе. Вот она, площадь рядом с хосписом (уже опустевшим, слава Богу). Все свободное пространство усеяно массой ожидающих его прихода («пришествия?»). Их много, очень много. Тут, наверное, половина города. Как такое может быть? Молодой человек уверен, по-настоящему нуждающихся в помощи значительно меньше. Остальные – лишние. Зачем они здесь?

Что-то не так.

Он робко приближается.

Его тут же замечают. Хаотичный разноголосый гул мгновенно смолкает. В душном безветренном пространстве повисает гробовая тишина. Народ расступается, уступая путь «чудотворцу». Он видит заботливо приготовленный кем-то венский стул, садится на него, кладёт на колени тару с драгоценным грузом и, глубоко вздохнув, произносит шёпотом:

– Ну, кто первый?

Долгожданные слова словно будят живую очередь. Люди вновь начинают роптать, толкаться, напирать. Масса тел совсем рядом, нависает, гнетёт. Тысячи глаз устремлены на него с надеждой. Он поднимает голову, с трудом выдерживая алчущий многоокий взгляд человеческого сборища и, неожиданно чувствуя светлую внутреннюю силу, поднимающуюся откуда-то из глубин естества, возглашает:

– Тихо!

Вновь оцепенелое безмолвие.

– Что ж. Если вы не можете определить очерёдность, я сам буду выбирать тех, кому помощь необходима в первую очередь.

Слева, неподалёку, он видит старую медицинскую коляску для лежачих, которую исхудавшая пожилая женщина пытается протолкнуть поближе к цели.

– Вы первые, – он манит их к себе и возвышает голос. – Позвольте пройти им.

На заботливо выглаженной накрахмаленной простыне лежит мужчина лет сорока. Исхудавшее костлявое тело спрятано под пижамой.

– Помоги, родненький, – слышится голос сопровождающей, – это сыночек мой, Кирюша. Уже третий год, как парализован, ни рукой, ни ногой двинуть не может. Авария, полный перелом позвоночника, шейный отдел. Врачи говорят – никакой надежды, спинной мозг полностью порван. Только на тебя надежда.

В выцветших глазах матери горит яростная вера в силы того, к кому обращается.

– Ну что, – послал он мысль той чудо-машине, что лежала рядом, – справишься?

– КОНЕЧНО. ТОЛЬКО ПРИКАЖИ.

– Давай.

Он прикоснулся ладонью к щеке паралитика и прошептал:

– Ты здоров. Вставай.

Пауза.

– Не бойся, – в голосе «целителя» прибавилось силы, – отринь страх, говорю тебе – поднимайся!

Больной напрягся, булькнул горлом и, заботливо поддерживаемый родительницей, сел, свесив ноги с каталки. Ещё пара секунд, и бывший паралитик уже спустился на землю и застыл, слегка пошатываясь. Небритые щеки растянулись в широченной улыбке.

– Господи! Спасибо милень… – истошный вопль материнской благодарности утонул в восторженном рёве окружающих.

Секунда, и вновь тишина.

Затаив дыхание, люди ждали следующего чуда.

– Ну, а сейчас ты, – Михаил указал взглядом на девочку с огромной, размером с хорошее ведро, головой, сидевшую в инвалидной коляске со специальным подголовником. Гидроцефалия, врождённая. Этот диагноз даже ему был знаком.

Прикосновение руки, и ошалелые наблюдатели увидели, как медленно, сантиметр за сантиметром, череп пациентки приобретает нормальную форму, словно сдувающийся воздушный шарик. Ещё мгновение, и все.