– Да так, взгрустнулось. Вообще-то странно все это. История целой семьи вот так вот раз! и прервалась бы из-за какой-то нелепой случайности. Слушай, ты уж будь человеком, расскажи, где ты был все это время?

Серега неожиданно захохотал, потом посерьезнел и произнес замечательную фразу: «Самому, блин, интересно». Помолчал немного, а потом коротенько поведал о том, что он действительно не помнит, как он провел последние без малого два месяца.

– Шесть недель назад мою бездыханную тушку обнаружили бомжи на городской свалке. Они решили, что я труп, и вызвали не скорую, а милицию. Пока те приехали, пока меня в этой помойке наши, прошло очень много времени. Как сказал врач, то, что я остался жив – это при той невероятной потери крови, со страшной раной на голове – не просто чудо, а чудо чудесное.

Две недели я пролежал в реанимации, без сознания. Когда пришел в себя, совсем ничего не помнил – ни как меня зовут, ни сколько мне лет. Именно поэтому ребятам столько времени не сообщали о том, что я жив. Просто никто не знал, кто я такой вообще.

Со временем большинство воспоминаний вернулось. Я вспомнил почти все, даже телефоны своих друзей, а уж на цифры-то у меня никогда памяти не было. Врачи позвонили по этим телефонам, за мной приехали коллеги и перевели меня в министерский госпиталь.

Так что до недавнего времени я отлеживался в больнице. Спасибо медицине, выжил. Но вот что было после того, как перевернулась эта чертова лодка, я не помню. Ты чаек-то пей, не стесняйся.

– Серега! Ринка! Вы где? Мы вас тут потеряли! – из-за двери показалась взъерошенная голова Славки. – Вы тут чего, воркуете, что ли? Вы смотрите, там народ уже буянит. Давайте, в люди топайте.

Они потопали. Сначала выпили за жизнь, потом за женщин, следом еще раз за жизнь.… Все остальное покрыто пеленой забвения. Мрачной, тяжелой пеленой.

И снова звон в ушах. Тяжелый, гнетущий звон. Голова разламывается от боли. Да прекратите же, в конце концов!

Но звон не прекращался. С трудом разодрав опухшие глаза, Ринка постепенно начала понимать, что она лежит дома, на своей кровати, а какой-то вандал не переставая трезвонит в ее дверь. Ого, этот наглец еще и ногами стучаться начал. «Щас как встану! (если встану…) и поубиваю всех.»

Наверное, именно так могла бы рассуждать Ринка, если бы могла рассуждать. Но, так как мыслить в тот момент было тяжелее, чем ходить, пришлось поднимать свое тельце с кровати и передвигать его в сторону входной двери – а иначе этот неизвестный и нежданный гость, который хуже татарина, вынесет дверь вместе с косяком.

О! Вроде притих… Бум-бум-бум!!!! Нет, дери его за ногу, это просто посетитель передохнуть решил, а вот теперь сил набрался и принялся ломиться с удвоенной силой. Судя по силе ударов, это должно быть кто-то из друзей-качков решил проведать боевую подругу, выбрав для этого далеко не самое подходящее время.

Каково же было Ринкино удивление, когда, открыв дверь, вместо плечистой мужской фигуры она увидела маленький худенький силуэт подружки Оксаны. Хотя, ха-ха-ха, «увидела» – это совсем не то слово, которое стоило бы употребить о способе приветствия, выбранного Оксанкой.

Когда дверь Ринкиной квартиры гостеприимно распахнулась, занесенная для удара по дверной обивке рука не успела затормозить, и маленький, но острый кулачок подруги со всей силы въехал в Ринкину физиономию.

Звезды и огоньки фейерверком сыпанули из глаз. Боль, пронзившая все тело – начиная с носа и заканчивая ногтями на ногах – была настолько сильной, что на секунду Ринке показалось, что наступил конец света. Потому что этот самый свет вдруг внезапно погас, но потом снова вспыхнул и разлился в голове безумным канканом. Занавес.