– А вот мне кажется, что ему пора ехать в свою деревню. Она, кажется, где-то около Пайтаракана.

Шамон, только что говоривший о своем желании, чтобы Албанера выдворили из страны, тут же передумал. Такими людьми, как он, разбрасываться было бы неразумным. В конце концов, он только недавно тут появился и еще ни с кем тут не свел знакомств. Похвально и то, что он сразу встал на защиту царства и ничего не попросил для себя. Значит, при новом царе он будет вести себя так же скромно и беспрекословно выполнять его приказы. "Да, он нам может очень даже пригодится" – подумал он.

Шамон взглянул на Надовара и ответил:

– Знаешь, Надовар, я сейчас сейчас подумал, что еще рано с ним расставаться Пусть пока остается во дворце и развлекается, как хочет. Например, захочется отправиться на соколиную охоту – пожалуйста. Понадобится красивая танцовщица рабыня и музыканты – пожалуйста. А когда настанет время разобраться с Ваче, мы позовем к себе Албанера и поговорим с ним. Так что мы пока должны обращаться с ним со всем уважением и постараться завести с ним дружбу. А там посмотрим.

Надовар замахал на него руками:

– Что ты, говоришь, Шамон? Албанер не какой-то там дворянин, он царский сын. Так просто тебе с ним не договориться. Он ни за что не подчинится тебе, уж я его знаю. Но тут есть один выход. Он состоит в том, что подарить ему самую драгоценную жемчужину Албании.

Когда Шамон с вниманием посмотрел на него, Надовар внезапно встал с места и зашагал к выходу.

– Ты куда, Надовар? – удивленно окликнул его Шамон. – В чем дело? О какой такой жемчужине ты говоришь?

Надовар остановился на ходу и обернулся:

– Шамон, я боюсь, что если я назову ее имя, ты меня убьешь!

– Какая чушь! – удивился он. – С чего это мне тебя убивать? Говори, что за жемчужина?

На лице Надовара появился страх. Отступая назад, он с трудом выговорил:

– Я говорю о Мехриджан! Как только Албанер ее увидит, он без памяти влюбится в нее!

Едва Шамон услышал эти слова, он закричал громовым голосом:

– Молчать! Не смей упоминать ее имя!

– Но Шамон…

– Я сказал, молчать! Не хватало того, чтобы я выдал за него замуж мою красавицу из красавиц! Он только и о том и думает, как отомстить нам за своего отца!

Тут разъяренный глава албанских рыцарей выхватил свой меч и , приставив его к груди Надовара, сказал:

– Если ты когда-нибудь назовешь имя моей дочери вместе с именем Албанера, считай, что ты мертв.

Надовар, отступая назад, с ужасом в глазах кивал Шамону.

***

Откуда было знать Шамону и Надовару, что Албанер и Мехриджан уже давно были безумно влюблены друг в друга?

После того, как Албанер с победой вернулся из Газаки и на приеме у царя увидел ту девушку, он уже не знал покоя. "Кто же она? – думал он. – Раз она сидела рядом с какой-то пожилой дамой неподалеку от царицы, значит, она близка к престолу. Значит, она должна часто бывать здесь. Но как же мне увидеть ее снова? "

На следующий день после триуфального возвращения Албанера и Надовара в Албанию, царь устроил в их честь большой пир на всю страну. Повсюду во славу героев резали тысячи овец и сотни быков. А во дворец были еще срочно доставлены сотни осетров, выловленных в Хазарском море. Кроме того, сюда были приглашены лучшие музыканты и озаны. Едва гости стали рассаживаться по местам, Албанер с бьющимся сердцем увидел, как в зал торжеств вошли две женщины с гордой осанкой настоящих дворянок . Одна была значительно старше другой. Судя по всему, она была матерью той самой девушки.

Едва глаза Мехриджан и Албанера встретились, он почувствовал, что между ними пронеслась какая-то огненная искра. Он все не мог оторвать очарованного взгляда от этих ее огромных голубых глаз, сверкающих как алмазы, черных бровей, изогнутых, как изящные луки, полных губ цвета вишни, этих румяных щек и белоснежного лба.