По словам видного номадиста С. А. Плетневой: «Зимой кочевники были, как правило, ослаблены, заняты поисками наиболее удобных пастбищ, а если зима была суровой, то просто спасением скота от голодной смерти. И сами они, и их кони зимой нередко голодали и, во всяком случае, не были способны к решительным действиям. Надо сказать, что это обстоятельство отлично было известно на Руси: обычно русские отправлялись в степь за полоном и в последующие годы зимой (иногда подчеркивается, что зима была „лютой“) или ранней весной, когда половцы еще не оправились от тяжелой зимы и, главное, не могли быстро маневрировать по степи из-за весеннего отела скота. Характерно, что и половцы при нападениях на русские земли всегда учитывали время наибольшей занятости населения княжеств полевыми работами и приходили на Русь летом (иногда по три раза за сезон!) или же, пользуясь бедственной засухой, почти беспрепятственно грабили русские пограничные села и городки»[6].

Для защиты южных рубежей от нападений кочевников русские князья привлекали на службу различные группы кочевых же народностей известных под общим наименованием «черных клобуков», как-то: торков, берендеев, турпеев и др., которым предоставляли для заселения территории в Поросье, Верхнем Побужье, по левой стороне Днепра и т. д. Летописи сообщают о сражениях служилых «черных клобуков» с «дикими» половцами в 1125, 1151, 1155, 1161, 1162, 1171, 1173, 1174, 1190 гг.[7] Естественно, что служилым кочевникам выделялась определенная материальная помощь и поддержка. Для защиты от набегов из Половецкой степи русские князья также строили пограничные крепости. Активно занимались данным строительством Владимир Мономах, Владимир Святославич, Ярослав Мудрый. Такие города как Изяславль, Колодяжин и др. изначально создавались как пограничные крепости, заполняемые специальным контингентом, т. е. военными поселенцами, которые обычно занимались хозяйственной деятельностью, но имели наготове боевых коней и все необходимое снаряжение и вооружение.

Целью набегов кочевников южнорусских степей являлся захват пленных и имущества, «осаждать и штурмовать укрепления они не умели»[8].

Следует признать, что угроза, которую являли собой кочевники для Русских княжеств, не представляется значительной. Во-первых, как утверждает чл. – корр. АН СССР В. Т. Пашуто, размеры территории, страдавшей от половецких набегов, были сравнительно невелики[9] и представляли собой довольно узкую пограничную полосу. Во-вторых, по словам проф. В. В. Каргалова, половцы являлись не завоевателями, а беспокойными соседями, «которые ранили Русь набегами, но не могли и думать о том, чтобы нанести ей смертельный удар»[10].

Необходимо понимать также и обычную, повседневную обстановку жизни того периода. Дело в том, что «столкновения между войсками отдельных феодалов были в ту пору повседневным, обычным явлением. Опасность грозила населению сел и городов не только во время вторжения иноземных войск, но и когда никакой „официальной“ войны не было, при этом не только в пограничных районах, но и в центральных частях страны. Военные действия тогда редко имели широкие масштабы; в них, как правило, участвовали очень небольшие армии, но зато эти военные действия происходили почти непрерывно, и жизнь мирного населения постоянно была под угрозой»[11].

Сейчас зададимся вот каким вопросом: кого мы называем половцами? Очевидно, что термин половцы, как бы там ни было, не является этнонимом, а имеет собирательное значение, обозначая население южнорусской степи и лесостепи вообще. Известный историк А. Л. Никитин утверждает: «Явление, которое отмечено в русских летописях этнонимом „половцы“, на самом деле представляло собой сложный и весьма пестрый конгломерат степных народов, у каждого из которых был свой язык, свой облик, свои верования, обряды и традиции»