Оскорбление не заставило хозяина салуна ни вспыхнуть, ни побледнеть. Джо просто улыбнулся.

– Я боюсь Менневаля, – сообщил он.

– Что? Его? – воскликнул Рейнджер. – Да, полагаю, ты боишься Менневаля. Полагаю, тут все его боятся. А если Менневаль заявится в Серкл-Сити и проверит, что ты сделал с деньгами?

– Менневаль больше никогда не появится в Серкл-Сити, – возразил кто-то.

– Во всяком случае, до тех пор, пока у нас при себе оружие, – добавил другой.

– Как он может жить там совсем один?

– Он не один. У него есть собаки.

– И в каждой собаке сидит маленький демон.

– Я хотел бы отдать тебе эти деньги, – объяснил Рейнджер Проныре. – Ты мог бы сделать с их помощью много хорошего, угощая парней выпивкой, когда они чувствуют себя одинокими и несчастными, давая им поесть, когда они голодны, независимо от того, честны они или нет. Но я хотел бы, чтобы кто-нибудь за тебя поручился и периодически проверял. Я не собираюсь клеветать на тебя или оскорблять тебя, Проныра. Кстати, твои напитки вполне честны!

Джо, казалось, не обратил внимания на слова Левши. На самом деле он имел настолько дурную славу и совершил в своей жизни столько преступлений, начиная с мелких краж и кончая убийством при ограблении банка, что слова почтальона задели его куда меньше, чем можно было предположить. Кроме того, как мог Проныра сорвать гнев на Левше – человеке чуть старше средних лет, любимце Севера, о котором хорошо было известно, что он даже не носит при себе оружия. Вот почему Джо просто улыбнулся.

– Думаю, тебе придется долго ждать, пока здесь появится Менневаль, – предположил он.

– Нет, ни секунды! – раздался голос с дальнего конца стойки.

Все головы повернулись к стоящему там мужчине средних лет. Тот чуть сдвинул назад капюшон, и изумленные старатели увидели чисто выбритое, худое коричневое лицо, почти такое же коричневое, как у индейца, но не такое красновато-обветренное, знакомое всем путешествующим по снегам Аляски, а цвета настоящего красного дерева. На этом темном фоне ярко сияли голубые глаза. Однако в лице было нечто большее, чем контраст красок.

Конечно, все в салуне узнали этого мужчину. Но никто не выкрикнул имени, по комнате пронесся лишь легкий шепот:

– Менневаль!

Проныра окаменел. Он слегка повернулся к Менневалю и невидимой тому правой рукой очень медленно и осторожно взял с полки под стойкой кольт.

– Я ручаюсь за этот мешок золота, – произнес Менневаль. – Ручаюсь, что Проныра будет расходовать его честно и только на достойных людей и никогда не положит даже унции в свой бездонный карман. Да и зачем ему это делать, если большая часть денег все равно попадет именно в его бар? – Его голос чуть изменился. – Проныра, положи револьвер, не будь идиотом!

Бармен вздохнул и убрал револьвер на полку.

– А теперь, парни, – продолжал Менневаль, – пока я здесь, мы можем выпить все вместе. Проныра, дай-ка нам стаканы и несколько бутылок!

Порция так называемого виски в баре Проныры тогда стоила пятьдесят центов, что соответствовало курсу обмена в Серкл-Сити. Это позже цены взлетели до небес.

Менневаль вытащил маленький, хорошо набитый мешочек, но когда бармен, выйдя из транса, выставил бутылки и стаканы, люди выстроились вдоль стойки длинной неровной шеренгой, однако к выпивке не прикоснулись. Просто стояли и смотрели перед собой, словно погруженные в мир грез.

Менневаль, не глядя, наполнил свой стакан и медленно поднес его к губам.

– Ребята, все перед вами. Ну, кто скажет мне «нет»? – Он смерил шеренгу взглядом.

– Я выпью с вами! – воскликнул Левша, откидывая с головы капюшон. Лысая голова сверкнула, будто светлый отполированный камень. Схватив ближайшую бутылку, Рейнджер наполнил свой стакан.