– Большая перемена сейчас, пойдём в столовую?

– Алин, конечно, что за вопрос. Ещё четыре урока же!

Жутко хочется есть. На алгебре у меня даже живот заурчал. Хотя, возможно, это не от голода, а от нервов. Мы стоим в очереди в буфет. Впереди Лина, скептически мне улыбается злорадной улыбкой. Что-то подозрительно, не задумала ли чего?

– Что заказываете? – обратилась ко мне буфетчица.

Я взяла пюре с подливой, салат «Оливье», а вот что выпить, не знаю.

– А что это, томатный сок? – в стаканах что-то ало-коричневато-красное было разлито по самое горлышко. Передо мной рыжая со своими подружками, тёмной в косухе и другой в мехе, натянуто расхохотались.

– Мне, пожалуйста, этот «томатный сок», – сказала подруга Лины – Анжи, которая всегда в чёрной одежде. Она взяла стакан, отхлебнула большой глоток и улыбнулась. На зубах остался красный налёт, фу. А клыки начали расти на глазах. Мне опять это кажется? Алина вцепилась мне в левую руку и что-то бормотала на ухо, но я не разобрала.

– Это кровь, дурочка, – рассмеялась рыжая, подмигнула мне и пошла к столикам. За ней всё ещё хохоча и смотря на меня, устремились Анжи и «меховая» девчонка Мила.

– Как я их ненавижу, – прошептала Алина. А меня зацепил этот их розыгрыш и издевательский смех.

– Ну да, кровь. А котлеты из человечины. Тогда мне, пожалуйста, компот.

Я расплатилась и пошла к самому дальнему столику. Как обозвала его Алина – для изгоев. Простых смертных в простой школьной форме, как говорит директриса, без талантов.

Ну ничего, этот стол меня очень даже устраивал. Аппетит был испорчен, а в голове стоял вопрос – что это за красная жидкость? Гранатовый сок? Вполне похож, но тот немного ярче. Уж я то знаю, это мой любимый сок.

– Не парься, Эвви. Она этого не стоит.

Я даже не знаю, о ком говорит Алина, о Миле или Анжи. Мне всё равно. Этого я им не прощу. И пусть наш разговор слышала только буфетчица, им это с рук не сойдёт.

– Да всё в порядке, – я смотрела, как рыжая уматывает уже третью котлету. И не толстеет же, зараза.

Следующие четыре урока шли медленно, нудно, проще сказать, ужасно. Лина с подружками постоянно оборачивались ко мне и смеялись. Потом рассказали историю с соком Маркусу и его другу, ходящему тоже во всём чёрном и кожаном, Итону. Это было уже очень неприятно. Кому ещё они понесут этот случай и главное, что в этом такого? Ведь это же правда какой-то сок, может просто из лесных ягод.

Алина ушла после шестого урока, потому что записалась к стоматологу. И я, осталась на полтора часа одна на растерзание «избранным».

Прозвенел звонок. Все начали в прямом смысле выбегать из класса. Кто домой, а кто на дополнительные занятия, спешили. Но я не привыкла к такой нагрузке и просто плелась с четвертого этажа по ступенькам, потихоньку, никуда не спеша. Подошва моих балеток неприятно квакала при каждом шаге. Я бы носила кроссовки, но с моей монашеской формой они смотрятся совсем некстати. Почему только всем остальным можно носить, что вздумается? Кожу, меха, лохмотья, мантии и шляпы? Чем я хуже. Вчера я постаралась прийти в летнем платье, так меня не пустили в школу. Выгнали домой переодеваться. Дискриминация. Но по какой причине хоть?

На первом этаже почти все кабинеты закрыты. Младшие классы уже давно дома. Коридор длиннющий. С одной стороны его стороны окна, выходящие на сад, с другой – кабинеты. Впереди один кабинет был открыт. Из него доносился разговор. Я замедлила шаг, чтобы услышать как можно больше.

– Да ты ничего путного не умеешь! – голос рыжей.

– Пф, а ты? Что это за лиса? – смех Маркуса.

Тот факт, что они, по-видимому, вдвоём в кабинете, меня почему-то больно кольнул. Я уже поравнялась с открытой дверью, повернула голову вправо, чтобы заглянуть внутрь, там Лина сидела на парте и мотала ногами, потом вскочила на неё ногами и громко крикнула: