– Бледнолицие, – сказал он. – Вы пришли незваными в нашу страну и обобрали нас до нитки. И затем, когда у нас ничего не осталось, кроме веры, вы хотите добраться и до нее. Хо!

Он погрозил мне пальцем, словно учитель нерадивому ученику.

– Слушай меня, бледнолицый. Если дух великого Маниту войдет в тебя, ты об этом узнаешь. Если нет – ты останешься здесь навсегда.

– Но и ты тоже, – усмехнулся я, положив правую ладонь на рукоятку кольта.

– Нет, – отрезал он. – Сейчас наши пути расходятся. Ты теперь во власти Маниту, моли его о помощи.

В ту же мгновение неизвестно откуда взявшийся порыв ветра одновременно загасил пламя наших факелов. Причем, бросив мне дым и гарь в лицо.

Кольт я таки выхватил, но пока проморгался и прочихался, стрелять стало поздно – вокруг было темно.

Я яростно выругался, и эхо из темноты ответило тем же. Так понимаю, шаман пропал, возможности запалить факел у меня нет. Я присел и задумался – какое великое чудо Маниту можно придумать для моего спасения?

Итак, я обманут, брошен в пещере без спичек, с оружием, и в полном одиночестве. Однако, в любой ситуации есть положительные стороны, если достаточно хорошо посмотреть, и после попытки найти хоть одну, я понял, что должен признать – пока не подвергся нападению голодных крыс.

Одиночество и темнота побудили меня перейти к философии.

Когда-нибудь все мы должны уйти. Даже в этом случае, смерть от голода в темной пещере не входила в мой список десяти лучших способов погибнуть. Заснуть и не проснуться – вот был номер один. Но как это сделать здесь и сейчас – не имею понятия. А загнусь все равно. Просто пущу себе пулю в рот, когда голод или жажду не в силах станет терпеть – револьвер при мне.

Что я увижу, когда умру? Я не верю ни в душу бессмертную, ни в Ад или Рай, или другую торжественную ерунду. В конце концов, если бы у меня была душа, разве бы я не имел возможности с ней пообщаться? Значит, нет. Если бы она была и общалась бы только с Богом, то чем она тогда лучше глистов, которые в нас заводятся и едят поедом? Если совестью нашу душу назвать, то скажу откровенно – нахрен мне такая душа: так порой бывает тяжко от совершенных поступков. И представляете – с совестью в Рай! Да он с ней Адом покажется.

Нет, нет и нет! Человек, как и все живое – бездуховные существа!

Но думать о замечательном, единственном в своем роде мне, уходящем навсегда без возврата назад, было очень грустно. Трагично, правда. Тут и в душу поверишь. Или некоторые возможности реинкарнации.

Какие шансы после смерти мне снова стать человеком? Да никаких! Могу возродиться навозным жуком. Или хуже того – глистой в чьих-то кишках. Так что…

Будет ли кто оплакивать меня? Эгоистично жил – эгоистом помру.

Ладно, чего высиживать? – побреду куда-нибудь хоть на ощупь. Возможно, так будет лучше. Глядишь, действительно, великий Маниту сжалится надо мной и куда-нибудь выведет. Помолиться что ли ему?

Нащупал стену и потихонечку шаг за шагом побрел в кромешной темноте.

Возможно, жены мои, меня бросившие, оплачут меня. И дети, конечно, будут скучать. И внучки – эти уж точно!

Смотри-ка ты, кажется позитив возвращается!

Движение даже в никуда, оказывается, всяко лучше, чем бесполезное сидение на месте. Я двигался так – одна ладонь на стене, другая вытянута вперед, чтобы не торзыкнуться головой о какой-нибудь выступ или вдруг понизившийся потолок свода; вся тяжесть тела на одной ноге, второй аккуратно ищу опору впереди. Иду.

Знаете, а я ведь совсем недолго шел. Мне показалось, за первым же поворотом открылся широкий вход в пещеру и звездное небо за ним, а в нем огромная темная фигура шамана. Достал кольт, спокойно прицелился и подумал – попался, сукин сын! Но не выстрелил.