Знаешь, как дрожит, под небом Фессалии жаркой

Вертит головой и топорщит ноздри матёрый олень,

Учуявший страшный запах стаи волков?

Как слезятся его глаза и напрягаются мышцы перед бегом?

– Это торговые ладьи, кнорры с глубокой осадкой! – облегчённо крикнул с кормы Гельга, указывая рукой на два паруса, пляшущих на волнах.

Солнце уже почти скрылось за утёсами Змеиного острова, и своими последними лучами подсвечивало туман над водой, низкие облака на небе, ставшие пурпурными, словно там горели все земли к западу от Янтарного моря. Чайки по-прежнему охотились с громкими криками, а ветер постоянно менял направления из-за близости острова. Наперерез Длинной молнии медленно шли на вёслах и под парусами, с трудом ловя почти встречный ветер, два небольших корабля. Их прямоугольные паруса были сшиты из красных и жёлтых полос, шкаторины парусов были опутаны множеством снастей, а нижние углы паруса крепились к корпусам шестами. На штагах и вантах, сдвинутых в сторону кормы, были привязаны разноцветные ленты, придававшие кораблям вид плывущих ритуальных сооружений. На носу первого из них стояли несколько фигур в свободных восточных одеждах, похожих на жреческие.

– Держи путь на них, Гельга, узнаем, откуда они плывут и куда, – сказал Вишена и, сделав шаг, потрепал спящего с храпом Вольквина за плечо.

– Вольквин, просыпайся и буди всех остальных!

– Даны напали? – с тревогой спросил Вольквин и поморгал рыжими ресницами, пытаясь понять, где он и какое сейчас время, утро или вечер, после чего вскочил на ноги и, пошатываясь, пошёл вдоль борта, будя всех остальных.

– Пусть только торговцы посмеют не остановиться и не рассказать нам всё, что знают, – возвращаясь на нос, сказал Вишена, – захватим их и потребуем выкуп за товары и за людей у владельцев этих кнорров.

– Захватить надо их! – отложив починку обуви сказал Торн, приподнимаясь на скамье и разглядывая вокруг сизые сумерки.

– Эти торговцы, скорее всего египтяне или сирийцы, – отозвался Свивельд уже добравшийся до кормы и зачем-то надевая шлем, – будем захватывать?

– Что здесь вообще сирийцы делают, в восточном море? – спросил Овар, – если мы их не ограбим, то это сделает кто-то другой с криком: 'Ой, смотрите, ничьи сирийцы с товаром сами в руки идут!'

– Не знаю, книжник, чем закончится встреча с торговцами, поэтому расскажи уже до конца про грека своего, – сказал Вишена.

– Слушай дальше, ученика Эгидия, молодого Зотикоса убили за день до того, как они должны были отплыть из Константинополя в хазарский Куяб, – сказал Рагдай, наблюдая, как викинги окончательно просыпаются, тянутся, хрустя костями, пьют воду из бочки, ловко и со смехом через борт, несмотря на качку. Торн, кряхтя, уселся на борт, свешивая седалище над водой. Блаженно улыбаясь он начал справлять нужду. Вольквин осматривал свой лук, всерьёз собираясь драться с торговцами.

– Эгидий были в толпе у ипподрома. Весь город ждали начало скачек колесниц, делали ставки на победу той, или другой колесницы. Должен был приехать император. Собралось много людей разных народов и верований. Ждали, что император будет бросать серебряные монеты. Кого увидел в толпе тогда Зотикос, сам Эгидий потом так и не узнал. Только молодой грек побежал, что-то крича… Было очень шумно… Когда проехал император в сопровождении охраны и армянских послов, Зотикос лежал в луже крови с разрезанным животом. Никого рядом не было, только любопытные рабы и нищие. Он шепнул: 'Уходи, учитель… Они убьют и тебя'… Эгидия поднял лёгкого, как пушинка, юношу на плечо и понёс. У городских терм он увидел, что за нами идут трое людей в тёмных одеждах, похожих на одежды христианских монахов. Эгидию удалось перехитрить их и спрятаться на стройке. Юноша умирал, истекая кровью…