– Вишена, не сопротивляйся своему счастью!

– Это подлость не достойная воинов – нападать на безоружного гостя. Даже женщине это непростительно. Слышишь, Маргит? Я ненавижу тебя, ты подлая волчица, дочь волчицы! – Вишена увидел в сухой траве у конюшни то, что могло стать хоть каким-то оружием – несколько сбитых о камни подков в корзине.

Он схватил три из них в руки и грозно промолвил:

– Я не дам себя взять и пусть будет так, как хотят боги!

– Как хотят боги, – сказал Акар, оскаливая почти волчье лицо, и вместе с братом кинулся на Вишену.

В этот же миг Вишена изо всех сил бросил в них одну из подков. Со свистом пролетев рядом с головой Акара, она на ударилась о стену дровяного сарая. В разные стороны полетели щепки, словно это был молот и, отскочив, со звоном, подкова упала на камни.

– Это первое предупреждение, – крикнул он.

Прежде, чем все успели сообразить, в чём дело, Вишена бросил следующую подкову в Акара, а с оставшейся подковой, как с кастетом напал на Эрика.

– Ха… – только и успел сказать Акар, или это просто было его дыхание, потому что подкова с глухим звуком попала ему в переносицу.

Голова юноши дёрнулась назад, словно он на бегу ударился лбом о притолоку двери. Он сделал несколько шатких и незрячих шагов в сторону, пытаясь сохранить равновесие, и рухнул, раскинув руки, прямо под ноги Маргит. Он ещё не упала на землю, как Вишена двинулся навстречу Эрику, и двумя руками, сжимая подкову, мощно ударил его в грудь. Что-то хрустнуло. Эрик со стоном отлетел в сторону и упал. Вишена двинулся на дружинников Эймунда. Однако те, понимая, что дело приняло нешуточный оборот, решили не отягощать общее положение, и отступили, показывая Вишене ладони, в знак того, что схватка закончена,

– Сюда! – с ужасом в голосе закричала Маргит, наклоняясь над Акаром, – скорее!

Она попыталась приподнять его и руки её тут же оказались перепачканы кровью. Она рванулась прочь, к отцу, чувствуя затылком тяжёлый взгляд взбешённого Вишены. Любовные переживания людей иногда подобны страданиям охотника, боящегося упустить дичь, и чем менее удачлив был в прошлом охотник, тем тяжелее его переживания по этому поводу. И страх возможной потери так туманит ему рассудок, что он уже почти ничего не понимает. Так или иначе, а всегда наблюдать, как гаснут надежды на счастливую жизнь у молодых людей так же печально, как наблюдать жёлтые листья осенью. Что же касается любви, то она кончается в тот момент, когда любимый человек перестаёт быть тем, чем нам хотелось бы обладать…

В доме ярла Эймунда было всё ещё шумно, хотя кувшины вина, медовухи и пива давно опустели, жаркое превратилось в груду костей, а языки рассказчиков почти не ворочались от хмеля и усталости. Одни гости спали, уткнувшись лбом в доски столов, другие говорили громко и бессвязно, каждый о своём. Рагдай, слегка захмелев, учил Йёрана кидать монету. Это был золотой безан, только что полученный за книгу. Нужно было её кидать так, чтоб монета всегда падала на одну и ту же сторону. Он пред этим и несколько воинов поспорили, что Овар не сможет завязать вертел в петлю, как это делал Вишена. Рядом, красный от натуги Овар в третий раз сгибал и разгибал железный вертел. Ярл Эймунд зевал сыто и сонно, а его младший сын Ладри восхищённо смотрели на Овара, говоря:

– Вишена может десять раз согнуть и разогнуть вертел!

– А где все? Акара, Эрик, Вишена, Маргит? – спросил ярл, оглядываясь на спящих и сидящих вдоль стен, – что-то их давно нет.

– Хорошо, только погляжу чем закончится спор, – ответив так, Ладри привстал, и очень быстро спросил у отца, – а можно я пойду с Вишеной в его поход весной?