«Ладно, не истери, Света. Что тебя напрягает, рассказывай!»
«Мне кажется, в этом как-то замешана Людмила. Римму аж колотит, когда она имя её слышит…» «Да мы все так при её имени!» «Нет, Римма из нас самая выдержанная. Вот скажи, как Людмила втесалась в нашу компанию? Ведь вынырнула она где-то лет двадцать назад?»
«Меньше. А виновата в этом я. Мы ведь тогда соседками были…»
Глава первая. ЗОЛОТЫЕ ЮБИЛЕИ ОДНОКАШНИЦ
«Кто это – Кронид Коренов?» Это Лена Братаева спросила. Люда опешила: о чём она? А Лена уже отвернулась к окну. А, вот она о чём! Сквозь муть мелкого дождя виднелся цвета сурика корпус судна. «Корабль», – прошептала она. «Тундра нецивилизованная! Корабль – военный, а это – что-то рыболовное. Я не про посудину спрашиваю, а про чувака, которого увековечили». Люду Ленкино хамство покоробило, но она сдержалась: такой уж у них на курсе стиль общения. Пожала плечами, но ответила: «Какой-нибудь адмирал… или герой».
«Следова-тиль-но!» – привычно взвизгнул на идиотском слоге «тиль» профессор Колосов. И так же привычно по аудитории пролетел смешок.
Звонок. Вскочившие курильщики перекрыли Люде вид на кафедру и профессора. Когда они просочились через двустворчатую дверь, на кафедре уже не было профессора, а на доске – формул. Лаборантка мыла тряпку под краном, а доска блестела.
«Таня, ты успела переписать последнюю строчку?» «А, на фиг эту химию! И всю ленинградскую погоду туда же!» Таня Проничева, хорошенькая брюнетка с длинными волнистыми волосами, демонстрировала ямочки на щеках только в присутствии парней. Теперь, когда оказалась в чисто девичьей компании, она явила миру кислое выражение лица. Римма Белых подмигнула Лене, мол, не погода Танечку удручает, а отсутствие кавалеров. Но Лена не поняла и сказала: «Есть средство, называется "Сорок лысых". Мама рассказывала. Нужно на листке перечислить сорок лысых мужиков, листок разорвать на сорок клочков и выбросить в форточку. И дождь прекратится».
«О, – дохнул на неё табачищем вернувшийся в аудиторию Юрка Козлов. – Первым пиши Колосова!» «Хрущёв, Подгорный», – подсказала Люда. «Кто про что, а комсорг про Политбюро», – хихикнула Римма. Ввалившиеся в аудиторию баскетболисты ленинградского «Спартака» Саша и Валера, числившиеся в 115-й группе и даже иногда посещавшие лекции, предложили массажиста их команды и сторожа спортивной базы, Вадик Бжалава – своего дядю Георгия. Таня Проничева сияла ямочками и звонко хохотала. После звонка Лена объявила: «37 фамилий. Ну, ещё троих!» Но нашла коса на камень. Ребята выкрикивали уже перечисленных актёров и партийных вождей. Римма сказала: «Ну, вот что! Пиши три раза "Иванов Иван Иванович". Неужели на одной шестой части суши не найдётся трёх лысых Ивановых?»
Лена послушно заскоблила по листку шариковой ручкой. Римма проворно выдернула бумажку из её рук, разорвала пополам, сложила, ещё раз пополам, и ещё. Сунула по клочку рядом стоящим и скомандовала: «На пять частей!» Вскочила на стол, перебралась на подоконник, открыла форточку и повернулась, сложив ладони ковшиком: «Сыпьте!» Несколько клочков прилипло к мокрому стеклу. Выставив в форточку руку с рейсшиной, она очищала окно от обрывков, когда в аудиторию вошёл Колосов: «Что такое, товарищ Белых?» «Бабочка ожила, вот, отгоняю», – пропищала Римма. Колосов взял мел и повернулся к доске. И тут же влажная доска заблестела от брызнувшего на неё солнечного луча. По аудитории пронёсся шёпот: «Да здравствуют Ивановы!»
Людмиле Васильевне приснилось, что она плывёт за ржавым судном, на котором написано «Кронид Коренов». Гудок гудит, Людмила Васильевна шлёпает руками по грязной невской водичке, а этот Кронид проклятый всё удаляется и удаляется…