– Когда вы собирались нам с Дейзи об этом сказать? – спросил Люк, стоя в дверном проеме и испытывая мрачное удовлетворение от их смущения. – Ну, слава богу, по крайней мере позволили несчастному ребенку задуть свечи на торте перед тем, как сделать важное признание: «С днем рождения, дорогая. Мамочка и папочка приготовили сюрприз: они бросают тебя, чтобы отправиться на безвозмездную отработку».

Сидевшая за столом троица ответила молчанием. Отец положил ладонь на руку матери. Родительская солидарность не обещала ничего хорошего.

– Какие планы? За нами с Дейзи будет присматривать Аби? И как это у нее получится, если она поступила в медицинский колледж?

– Люк, сядь.

Голос отца, веселого и добродушного человека, прозвучал непривычно решительно и твердо. Это был первый тревожный сигнал.

Люк вошел. Аби поспешно собрала документы в стопку. Получилась подозрительно объемистая пачка. На самом верхнем листе значилась дата рождения Дейзи, и догадка острым шипом пронзила мозг Люка.

– Это не только вы отправляетесь на безвозмездную отработку, – хрипло произнес он – Мы все. Когда Дейзи исполнилось десять, она стала законнообязанной. Вы берете нас с собой.

Последние слова Люк выдавил с трудом – перехватило дыхание.

В одно мгновение безвозмездная отработка из идиотского недоразумения из отдаленного будущего превратилась в ближайшие десять лет его собственной жизни. В одно мгновение оторвала от привычного окружения и забросила в грязный угрюмый Милмур – город рабов, спутник Манчестера.

– Слыхали, что люди говорят? – Люк не знал, упрекает он родителей или взывает к их благоразумию. – Если слишком поздно начнешь отработку, не дотянешь до конца, а если слишком рано, она тебя искалечит на всю оставшуюся жизнь. Разве это не ясно? Никто не начинает отработку в моем возрасте, не говоря уже о Дейзи.

– Нам с матерью это решение нелегко далось, – стараясь сохранять спокойствие, сказал отец.

– Мы вам только хорошего желаем, – подтвердила мать. – И нам кажется, это наилучшее решение. Ты слишком юн, чтобы понять: после принудительной отработки жизнь становится другой. Перед тобой откроются перспективы, которых не будет у нас с отцом.

Люк понял, чтó она имеет в виду. Человек не является полноценным гражданином, пока не прошел принудительную отработку, а только полноценный гражданин имеет право на хорошую работу, на собственный дом и выезд за границу. Но хорошая работа и дом маячили где-то в отдаленном, призрачном будущем, зато десять лет рабства в обмен на несколько недель отдыха в зарубежной стране казались неравноценной сделкой.

Логика родителей убивала, Люк воспринял их решение как жестокое предательство. Это ведь не новые портьеры для гостиной выбрать в магазине. Это жизнь Люка! Как они могли не спросить его самого!

Хотя с Аби они, по всей видимости, этот вопрос обсуждали.

– Абигайл восемнадцать, – перехватив взгляд Люка, снова заговорил отец. – И она может по собственному усмотрению распоряжаться своей судьбой. И мы с мамой рады, что она решила к нам присоединиться. Скажу честно, Аби сделала для нас даже больше.

Отец гордо обнял дочь за плечи и прижал к себе. Интересно, что такое учудила Аби?

– Ты это серьезно? – спросил Люк сестру. – Тебе предложили место в трех медицинских школах, а ты отказываешься ради того, чтобы ближайшие десять лет каждые пять минут повторять «ни хао»[4] в каком-нибудь кол-центре китайского банка в Милмуре? А что, если тебя определят на текстильную фабрику? Или на мясоперерабатывающий завод?

– Остынь, братишка. Я не отказалась от предложений, я их отложила. И я не собираюсь в Милмур. Никто из нас туда не едет. Послушайся папы, сядь, и я все объясню.