Новое сочинение возымело успех.

«Намного лучше!» – написала мисс Гейдж своим цветистым почерком. Она не предложила развить идею о том, что свобода должна принадлежать всем жителям, а не только некоторым. Нас не учили подвергать сомнению идеи, отлитые в чугуне. Моя писанина о величии США заслужила высший балл с отличием. Могла ли я наконец считать себя настоящей американкой?

Шестое июня, 1907 года. Торжественный день. Сегодня утром мне вручат аттестат, в мой семнадцатый день рождения. Начищенные до блеска ученики выстроились и зашагали строем на деревенскую площадь: грязную площадку со скамейками, стоящими вокруг украшенного флагами помоста. Там восседала мисс Гейдж: пташка в ярко-желтом оперении на фоне облаченных в темные костюмы городских чиновников, похожих на ворон.

Выступил с речью полковник Фредерик Боулз, мужчина с торчащими как щетка усами. Он говорил с важным видом, а ученики со смешками повторяли его имя. «Кишка», «раздраженная кишка»[24]. Его называли полковником, хотя он не был ни солдатом, ни командиром. Он никогда не служил в армии. У него единственного в городке была машина, ее по частям притащили наверх и собрали на месте заново.

– Ученики, родители, учителя, дорогие друзья! – зазвенел по всей долине его голос. – Среди нас сидят будущие лидеры.

Рядом со мной будущий лидер Карлтон Пфистер выцарапывал куском камня на деревянной скамейке неприличное слово.

– Не надо, – шепнула я. – Нарвешься на неприятности.

Карлтон проказливо улыбнулся и чиркнул камнем о мое запястье так, что пошла кровь. Я вскрикнула от боли.

– Тсс, – цыкнула на меня Милли Хевиленд, на голове которой болтался огромный белый бант.

– …Итак, за ее убедительное описание свободы в Америке, – продолжал полковник, – приз за лучшее сочинение получает мисс Сильви Пеллетье.

Публика захлопала, люди вытягивали шеи, чтобы посмотреть на меня. Я, моргая, вышла на помост: мисс Гейдж просто сияла. Полковник Боулз вручил мне большой конверт: от широкой улыбки в уголках его глаз собрались морщинки. А я стояла как глупая овца, не переставая удивляться случившемуся. Получить доллар за какое-то сочинение. И теперь меня поздравляет сам президент компании.

– Спасибо за оказанную честь, – промямлила я. – Я так благодарна.

– Вот качество, которое мы хотим видеть во всех молодых людях! Благодарность! – Боулз потряс меня за руку, и от его летнего костюма пахнуло нафталином. Аплодисменты стихли, но, пока они звучали, я впитывала их словно нектар. Я спорхнула вниз по ступенькам.

Там меня поджидала женщина в простом бордовом платье, без шляпки. Курносая, с редкими ресницами. Лицо испещряли веснушки.

– Поздравляю, мисс Пеллетье. Я К. Т. Редмонд из «Мунстоун сити рекорд».

Это и есть редактор Редмонд? Не может она быть настоящим редактором, подумала я. Редакторы – мужчины в очках с козырьками, а не дамы с веснушками и рыжими локонами, пренебрегающие шпильками.

Я пожала ей руку и с ужасом увидела, что царапина, подаренная мне Карлтоном Пфистером, оставила красные следы на конверте с наградой.

– У вас идет кровь, – заметила она и протянула мне платок. Она не предупредила, что является вестником несчастья и моего перерождения. Не призналась, что она провокатор, пустомеля, ведьма и агитаторша. Во всем этом ее обвиняли впоследствии.

Ее кружевной платок быстро потемнел.

– Простите, я его постираю.

– Оставьте себе. И приходите в понедельник в газету, напечатаем ваше сочинение.

– Хорошо, мадам. – Я заткнула платок за рукав, надеясь успеть стереть пятна крови до того, как они высохнут. Я сохраню его вместе с другим. С инициалами Джей-Си-Пи.