Ну и наконец, last but not least, рассматривая дискурс науки и ее вклад в судьбу современного субъекта, Лакан делает последний прорыв в построении теории означающего. Он указывает на то, что, вследствие исключения современной наукой вопроса пола, прежняя мифологическая антиномия двух противоречивых, но и одновременно уподобленных друг другу означающих перестала работать и осуществлять производство. Вся многотысячелетняя человеческая мысль, вплоть до возникновения в XVII веке современной науки, представляла собой науку о поле (о половом).

И мифология, и религия, и философия, и искусство, и античная наука были основаны на амбивалентности противопоставления мужского и женского в качестве означающей пары. И именно это позволяло половым (сексуальным) не-отношениям худо-бедно, но существовать.

С возникновением современной науки (в первую очередь науки физической) вопрос пола изгоняется из создаваемой ей новой парадигматической конструкции современности и актуальной повестки. По выражению Смулянского, субъект современной науки – субъект «вне-пола», «вне-половой» субъект. А поскольку иных субъектов сегодня не существует, каждый из нас обнаруживает свою исключенность из той перспективы, в которой означающее работало на мифологической основе противопоставления мужского и женского. Но самое главное, что в результате меняется и сам формат означающего. Вместо антиномичной пары означающих, мы получаем одно означающее, которое уже не может быть явным образом противопоставлено какому-либо другому означающему, но скрыто противопоставляется самому себе, претерпевая удвоение и разнесение по двум структурно различным местам, расположенным на разных уровнях. В итоге мы, как и прежде, имеем дело с парой означающих, но представлены они оказываются одним и тем же понятием, термином, имеющим в обоих случаях один и тот же визуально-акустический образ. Наука, в сущности, и есть то, что производит такое означающее удвоение, скрывая его под маской единого понятия.

Таким образом, означающая пара, члены которой не могут быть ни противопоставлены, ни уподоблены друг другу без применения соответствующей процедуры различания (деконструкции), которая в условиях обыденного функционирования мысли может быть произведена только задним числом, в последействии, не может служить субъекту той опорой, которой столетиями для него являлась пара антиномичных означающих, таких как мужчина и женщина1. В итоге субъект оказывается в крайне затруднительном положении, где он уже не может положиться на язык, как прежде. К примеру, выступая в ток-шоу семейный психолог мог высказать убежденность в возможности создания счастливого брака и крепкой семьи. Но в момент своего заявления она не видит, что эти означающие уже сыграли не так, как предполагалось, еще до того, как были до конца расслышаны на другом конце телевизора. «Счастливый брак» и «крепкая семья» в устах представителя пси-цеза резонировали в свете попытки протащить под их личиной самую что ни на есть дисциплинарную и консервативно-реакционную повестку. Они сработали в перспективе, искаженной по отношении и к тому, что в них пытался вложить сам оратор, и тому, что могли усмотреть в них зрители, производя смыслы и эффекты, прямо противоположные тем, что закладывались в них изначально. Другими словами, определить то, с каким из двух означающих латентной пары мы имеем дело в данный момент, равно как и то, что их на самом деле два, субъект может лишь после того, как он уже пустил их в дело, то есть в последействии, на основании эффектов их срабатывания.