Второе: лишить неугодного устной трибуны, если таковая имеется.

Здесь опять-таки приходится помнить о вреде мучеников для дела невежества. Поэтому для отстранения от учебной работы лучше всего подходят инциденты бытового характера, связанные с личностью, а не с профессией неугодного исследователя. И только если подобных инцидентов не случается и не удаётся сфабриковать, а время не терпит, вот тогда, действительно, не остаётся ничего иного, кроме как атаковать собственно взгляды намеченной жертвы. В качестве наиболее типичных претензий, предъявляемых к идее и автору в таких случаях, можно упомянуть обвинения в пренебрежении национальными авторитетами и преклонении перед зарубежными; в безнравственности и губительном влиянии на молодые неокрепшие умы и души; в – согласно испытанному мошенническому приёму “Держи вора!” – реакционности, мракобесии, попытках тянуть науку назад.

Как показывает опыт, оперативное и комплексное осуществление всех этих мер способно оттянуть широкое ознакомление с совершёнными открытиями на сроки от нескольких лет до нескольких десятилетий, а в ряде случаев – похоронить новое знание вместе с его носителями и вынудить научное сообщество по второму (а может, и не по второму) разу тратить время и силы на переоткрытие некогда уже становившихся известными объектов, явлений, закономерностей.

2в) Как создать помехи принятию сообщения.

Если известие об открытии доходит до мракобесов не заблаговременно, а на общих основаниях, и застаёт их врасплох, а главное, отчёт о работе первопроходца не содержит явных огрехов, то в такой ситуации сохраняющие адекватность защитники невежества могут даже взять паузу. Потому что неубедительная критика, во-первых, ставит под сомнение компетентность и добросовестность критикующих, а во-вторых, расширяет круг познакомившихся с открытием за счёт тех, кто без посредства голословных нападок вряд ли столь быстро обратил своё внимание на первоисточник, а может, и вовсе никогда бы до него не добрался. Так что в столкновении с сильным противником, когда попытки опровергнуть или опорочить надёжно доказанное знание могут больше навредить самим опровергателям, главным оружием мракобесов нередко становится “заговор молчания”, максимально ограничивающий (а в идеале вовсе исключающий) присутствие нового открытия в поле учёных дискуссий и хотя бы таким образом замедляющий его введение в широкий научный оборот.

Гораздо увереннее чувствуют себя враги знания там, где сообщение об открытии не выглядит безупречно, и верные заметки и выводы перемежаются в нём с произвольными допущениями, излишне смелыми умозаключениями, а тем более прямыми просчётами. В таких случаях вслед за отчётом первопроходца обычно следуют более или менее агрессивные комментарии, в которых ошибки и упущения автора открытия будут всячески подчёркиваться, а его достижения – принижаться и перевираться. И для людей, мало знакомых с данной проблематикой и не имеющих большого опыта аналитической работы, всё это действительно может сильно затруднять понимание того, кто и что здесь пытается доказать и каков же главный предмет разногласий. А если пытающиеся разобраться, устав блуждать в путанице формулировок и нестыковках интерпретаций, в какой-то момент решат, что, мол, “чума на оба ваши дома”, и забросят соответствующий источник в самый дальний угол, то как раз защитников невежества такой результат полностью устроит.