– Не знаю.

– Вот и я не знаю пока. Но мысль уже вылетела и хвостик распушила. А мы с вами прекрасно знаем, что никаких случайностей в природе не бывает. Требует осознания, анализа. Стало быть, есть пища для ума. Стало быть, с голоду не помрем. Теорема доказана. Браво!.. Согласны со мной?

– Как не согласиться?

– Браво!

Часы

Кулик сказал:

– О часах часто думаю. Вроде бы не часовщик, а они, проклятые, то и дело в голову лезут. Неким напоминанием или упреждением. Ходики, баки, котлы, луковицы, склянки, тикалки… У вас есть часы?

– Есть.

– Выбросите их. Они счастья не приносят. Можете мне верить – я давно живу.

В случае Кулика проблема времени вообще и возраста в частности так и останется неразрешенной, ибо это не входит в задачи повествования.

Подобным образом ученые отвечают на неудобные вопросы. Когда у них нет ответа, говорят: «Изучение данной проблемы не входило в задачи исследования».

Мои друзья знают: стоит мне появиться на людях, тотчас рядом оказывается кто-то из пациентов. В столице на многолюдной станции метро, быть может, единственный в толпе вестовой тонких миров непременно сядет в тот же вагон, что и я.

Впрочем, данное обстоятельство можно представить и в ином свете. Стоит мне отправиться что-нибудь по делам или на прогулку, неважно, я непроизвольно выбираю тот именно маршрут, где встречу своего подопечного.

На сей счет беседовал с коллегами – не со мной одним происходят подобное. Объяснить или обосновать это обстоятельство не представляется возможным.

Изначально мне показалось, что моя встреча с Куликом – очередной такой случай. Оказалось, что это не так. Совсем не так.

Часы не ношу. Мешают.

Ощущение инородного тела.

Питер

Кулик сказал:

– Питер: мышиные уголки с мутными окнами, прозрачными домочадцами, духом керосина, желтыми фотокарточками. Живыми выглядят только эти фотокарточки, пусть и тлеющие. Некоторые стенают. Пучат глаза, стенают. Иные замолчали навсегда… Так что блокада – не случайность. Только в Петербурге пространство умеет замереть. Замерли, потому и выжили многие. Не все, конечно… И надежда, конечно. Много надежды… Жаль, в Северной столице не был никогда. Но во сне видел. В подробностях… Как-нибудь меня свозите. Хочу проверить кое-что, да по Васильевскому побродить. Недолго… Слушайте, а я ведь что-то его побаиваюсь, этого вашего Питера. Напрасно?

Знаменосец утверждал, что может оказаться в любом месте в любое время, стоит закрыть глаза:

– И даже в деталях… Все равно не то. Надобно ножками потопать, ручками пощупать, покурить на углу.

Бездна

Кулик сказал.

– Порой сердце прихватывает. Но справа. Как будто курочка клюет. Это же не значит, что болит не сердце?.. Вероятнее всего, сердце у меня справа. Да точно справа. А рентген всегда врет… Вообще, все зависит от угла зрения. Например, ничто не сравнится с ощущениями, которые испытываешь, лежа в носилках. Когда тебя выносят из подъезда, и мир опрокидывается вверх дном… Путешествие в носилках – генеральная репетиция падения в бездну. Есть такой угол зрения, при котором жизнь – не что иное, как затяжное падение в бездну. Куда же я устремился в таком разе? Куда намерен воспарить? Что меня ждет в такой-то экспедиции?.. Вам всем – забава и радость, конечно, а мне каково?.. Если бездна – небо, что там под землей в таком случае?.. Вас еще не катали в носилках?.. Старайтесь не болеть – больные люди никому не нужны, если не лукавить… Гоните прочь дурные мысли – и не заболеете… Размышления о бездне – не дурные мысли, скорее любопытство. Нам – бездна, а кому-то милый дом.

Ихтис

Кулик сказал:

– Уж скольких оппонентов встречал я на своем веку! Сколькие пытались мне перечить, предлагали контраргументы. Порой до драки дело доходило. А в конечном итоге я всегда оказывался прав. Ибо истину глаголю. Непроизвольно. Оно само как-то получается.