– Ты больше не вдохновляешь меня! Я больше не могу видеть твоё тело! Меня тошнит от тебя! Как тебя выгнать!? Как избавиться от такой заразы как ты!?

– Я не зараза. Я предмет искусства. Я сама любовь, – спокойно и раздражающе для Вадима, отвечала Марта.

– Ты грязь! Ты заставляешь мои глаза ненавидеть этот мир!

– Я все твои картины. Я твоё творчество. Ты не можешь меня выкинуть. Я часть тебя.

– Марта, ты человек. Отдельный живой человек. Живи свою жизнь. Не мозоль мои глаза!

– Но я никто без тебя. Я искусство. Я не человек.

– Марта! Не неси чушь. Проваливай из моей мастерской!

– Я не могу.

Вадим вылил последнюю краску на холст, толкнув на него девушку. Она была вся в краске. Она лежала на упавшем холсте, как модель. Она жаждала прикосновений от художника. Она хотела его. А его в прямом смысле от неё тошнило. Его раздражало её тело. Она раздражала его. Бессмысленная игрушка. Он хотел размазать её по холсту, хотел разнести её. Он не видел в её милом личике ничего милого. Он бы с радостью разбил это личико. С радостью выкупал холст её кровью.

– Где твоя одежда? – выдохнув, спросил Вадим, слегка успокоившись.

– Одежда? Что такое эта твоя одежда? – поднявшись, прикасаясь к парню длинным ногтем, спросила девушка.

– Как ты меня бесишь, Марта!

Вадим схватил девушку, перекинул через плечо, стащил с вешалки один из своих запачканных фартуков и выставил девушку за дверь. Марта стояла перед железно дверью в недоумении. Она постучала. Постучала. Постучала. Затем не выдержала, накинула на себя фартук, который прикрыл все её безумно оголённые части тела, и направилась гулять по ночному городу, вдыхая приятный запах после прошедшего дождя. В голове у этой рыжей девушке играл целый симфонический оркестр. Она пританцовывала. Она шла по бордюрым босиком, наступая в прохладные лужи, раскидывая руки и ища за тучами звёзды.

Это продолжалось до тех пор, пока её не заметила проходящая мимо компания. Самый смелый и отчаянный из них сначала просвистел, а потом крикнул:

– Девушка, сколько за ночь берёте?

После этого раздался смех его друзей, которые поддержали парня. Марта повернулась к нему. Подождала, пока этот парень отойдёт от своей компании и подойдёт к ней. И когда тот стоял прямо перед ней она, улыбаясь, тихо ответила:

– Я не девушка.

– А кто же? Парень? – навеселе спросил подошедший человек.

– Я искусство, – ответила Марта, откинув волосы назад.

– Искусство? Типо смотреть можно, а трогать нельзя? – игриво вёл диалог парень.

– Почему же? Я современное искусство. Меня можно трогать. Но авторские права! – ударила Марта парня по руке, которая потянулась к её телу на слове «можно».

– И у кого же они? У мамы с папой?

– У художника.

– А я в своём роде тоже художник. Может, разрешишь использовать тебя в новом творческом проекте? Кирилл, – протянул руку молодой человек, назвав своё имя.

Девушка, недовольная столь бескультурным поступком, опустила с силой руку парню, протянула свою и сказала:

– Марта.

Они прикоснулись друг к другу. И для обоих это было весьма неизведанно. Они не чувствовали такой неловкости прежде. Проходящее действие алкоголя и наркотиков не могло сдержать этого.

– Знаешь, какие-то мурашки по коже пробежали…– сказала Марта.

– Да… – задумчиво произнёс Кирилл.

– Холодно, наверное. Начнём с кофе? – Марта потянула своего нового знакомого по дороге. Прямо по проезжей части. Машин было мало. Они шли уверенно. Не боясь друг друга. Но чувствовали неловкость. Нельзя так просто и так сразу доверять первому встречному. Но с другой стороны, каждый хотел влиться в нового знакомого. Их что-то влекло, затмевая разум. И это был не инстинкт размножения. Это было что-то по-детски невинное. Что-то особенное. Слишком особенное для такого обычного момента.