Когда он уведомит родителей, что уезжает на несколько лет в Европу, чтобы ознакомиться с тамошними достопримечательностями, они глазом не моргнут. А скорее возрадуются при мысли о том, что еще несколько лет не увидят своего ничтожного второго сына.
Но как только он напишет письмо Эви, в котором изложит отточенную за эти годы ложь, та, вне сомнения, сразу ее разгадает. И хотя все будет к лучшему, он не способен врать единственному человеку, перед которым фактически обнажил душу.
Он ударил кулаком по столу, с наслаждением ощутив боль. Почему сейчас? Почему приказ должно выполнить в четверг, а не двумя днями позже, когда он наконец смог бы увидеться с Эви?! Все пять лет он пытался представить, какая она: сначала противная девчонка, потом – забавный подросток, и наконец… Что же, он не знает, когда все это случилось, но последнее время его преследовали видения голубоглазой красавицы блондинки с лукавой улыбкой.
Если быть честным с собой, есть еще одна причина, по которой он должен отказаться от Эви. Она будет слишком его отвлекать, а он не может позволить себе ничего подобного. Избранная им дорога будет и без того достаточно опасна, чтобы обременять себя женщиной. Ничего не поделать. Его письмо должно быть написано таким образом, чтобы она не захотела иметь с ним ничего общего.
Бенедикт зажмурился. При одной мысли о том, чтобы ранить и, следовательно, потерять Эви, тоска перехватывала горло, а сердце словно обжигало болью.
Он решительно открыл глаза и потянулся к перу. Все к лучшему. Кроме того, как бы много она ни значила для него, он навсегда останется маленькой, безликой частью ее детства. У нее много родных, много друзей, которым она небезразлична. Через несколько месяцев она забудет о нем и займется другими делами.
Он принялся за работу. Перо летало по бумаге, с каждым жестоким словом более и более неотвратимо разрывая все, что их связывало. И, зная, что Эви ничего не заметит, он тщательно составил письмо так, что во фразах, которые невозможно простить, все же содержалось нечто, дававшее надежду, если только правильно понять смысл.
Подписавшись, он отложил перо и перечитал написанное.
Все абсолютно правильно и одновременно ужасно неверно.
Глава 1
«Очень легко объявлять о непревзойденном умении всадницы, если при этом вы запретили мне приезжать в Хартфорд-Холл. Интересно, будете ли вы столь же храбры, если мне придет в голову неожиданно явиться и предложить устроить скачку?»
Из письма Хастингса к Эви
Эйлсбери, Англия, 1816
Она сделала это! Действительно сделала это! Оставалось не взорваться от радости, прежде чем она сумеет с достоинством удалиться.
Закрыв дверь, Эви немедленно исполнила короткий победный танец прямо в коридоре, у отцовского кабинета.
Она в одном шаге от достижения заветной цели! Теперь остается только найти способ…
– Мама никогда этого не допустит.
Эви удивленно взвизгнула и прижала руку к заколотившемуся сердцу. Черт бы все побрал, откуда взялась ее сестрица?
– Господи милостивый, ты вознамерилась меня убить? Беатрис, когда ты усвоишь, что нельзя так подкрадываться к людям!
– Я к тебе не подкрадывалась. Ты просто меня не заметила. И, как я уже сказала…
– Я слышала, что ты сказала, – нахмурилась Эви. – Поверить невозможно, что ты высказываешься о деле, суть которого тебе неизвестна! А даже если бы что-то и знала, тебя это никак не касается.
Следовало бы помнить, что в доме, по которому шныряют три ее сестрицы, никакая беседа с папой с глазу на глаз долго секретом не пробудет. Хорошо еще, что здесь топталась только Беатрис, а не близнецы. Эви очень любила всех троих, но достаточно хорошо знала Джоселин и Каролин, чтобы сознавать: если они подслушали ее беседу с папой, к вечеру весь дом будет посвящен в подробности.