Размышления Саймона прервал слабый звон где-то в глубине дома. Острый слух Саймона уловил то, что остальные не расслышали, – необычную тональность звонка. Постучав, в библиотеку вошел мужчина, что-то прошептал на ухо Биттлу, и тот вышел. Блюм приблизился к Саймону.

– Наконец-то наш единственный и неповторимый Тигр?

Блюм кивнул и заинтересованно посмотрел на собеседника.

– Ты доставил нам больше хлопот, чем предполагалось. Тебе необычайно везло… Впрочем, любое везение рано или поздно заканчивается.

– То же самое мне говорили в Монтевидео, – согласился Саймон. – Мол, банк всегда выигрывает в долгосрочной перспективе.

Веки Блюма дрогнули.

– Фернандо, ну конечно же… – вполголоса произнес он.

– Именно так. Я знаю все, кроме ответов на два самых важных вопроса – кто такой Тигр и где он хранит добычу. Такое чувство, будто я вскоре узнаю и эти тайны.

– Ты слишком самоуверен, – заявил Блюм.

Ему было не занимать самообладания, но Саймон тоже умел играть в покер и в коротком разговоре довел Блюма до точки. Даже уверенный в своих силах человек не смог бы не ощутить смутное беспокойство от подобного тонкого блефа. Это дало Саймону преимущество перед Блюмом, хотя его улыбка ни на йоту не изменилась.

– Положусь на удачу, – легко сказал Саймон. – Кстати, как там «Т. Т. Дипс»? – Не дождавшись от Блюма ответа, он продолжил: – Если честно, ты заставил меня хорошенько поразмыслить об этом неприбыльном золотом руднике. Почему здравомыслящий человек – оцени, минхер, я считаю тебя здравомыслящим – так вот, почему такой человек хочет получить золотой рудник, который не приносит доход вот уже два года? Я задал этот вопрос своему агенту, и он телеграфировал его в Трансвааль. Ответ был: «Понятия не имеем». Рудник заброшен, и лишь зеленые золотоискатели шастают по округе – ибо опытные золотодобытчики знают, что там на сотню миль вокруг золотого песка не хватит даже на зуб для улитки. Однако наш единственный и неповторимый Ганс подгреб под себя все акции, которые смог найти, напомнив тем самым Лондонской фондовой бирже о благополучно забытом лоте. И каждый бедолага-инвестор достает свои акции и принимается размышлять – сбыть их или рискнуть и оставить в надежде разбогатеть. Все это для такого язвительного и подозрительного типа, как я, кажется исключительно странным.

– Какое счастье, что подобные хлопоты преждевременно вас не состарили, мистер Темплар, – съязвил Блюм.

– Ничуточки не состарили, – согласился Саймон. – Видишь ли, когда я едва не сбрендил от размышлений, а моя родня уже бронировала мне палату в милой тихой психбольнице, на меня снизошло озарение. Представь, Блюм – только представь, – что банда мошенников, обворовав банк, сорвала крупнейший куш в истории. Они ушли с чем-то около миллиона долларов золотом. Перевезли его через Атлантику, обосновались в английской деревушке и припрятали свою добычу так далеко от людных мест, что она могла быть навсегда утрачена. И еще представь – учти, это только предположение, – будто они были довольны тем, что полицейские ищейки не напали на их след, и озадачились тем, как реализовать результат своих грязных делишек. Первым делом, конечно же, расплавить – не так уж много людей распространяют золотые американские монеты, чтобы менялы не обращали на них внимания, когда им подсовывают целый мешок таких денег. Но сейчас вы в затруднительном положении, потому что миллион долларов золотом – это целая куча слитков, и люди начнут спрашивать, откуда вы их взяли: вырастили в саду или сделали в ванной перед завтраком? И что тогда?

– И что же? – устало спросил Блюм.