– В Девоншире тот, кто стреляет направо и налево, не пользуется любовью. В бульварных романах – другое дело. А в жизни, если расправляться с каждым, кто косо на тебя посмотрел, полиция замучает.

Керн резко подался вперед.

– Мы уже полтора часа ходим вокруг да около. Не пора ли перейти к делу?

– Как пожелаешь, – кивнул Саймон. – Я знаю, что ты ведешь какую-то игру. Я наводил справки – ты не городской детектив. И не суперагент из Секретной службы. Ты приехал в Бейкомб не потому, что тебе вдруг захотелось поселиться в деревне и выращивать фасоль. Таких, как ты, только большой куш подвигнет сдвинуться с места.

– Может, я решил завязать с прошлым?

– Все может быть. Но такие, как ты, не завязывают, пока у них есть порох в пороховницах.

– И что же я, по-твоему, делал здесь все это время?

– Видимо, охотился на неуловимого буку? – растягивая слова, предположил Саймон.

Керн нетерпеливо отмахнулся.

– Да, ты умен. Ты очень, очень умен. Но не стоит притворяться, будто ты считаешь меня дураком, потому что я знаю: ты так не считаешь. Ты тоже здесь не просто так. Я догадываюсь, зачем ты сюда приехал, и если моя догадка верна, то я должен встать у тебя на пути – если ты, конечно, не решишь работать со мной. Темплар, я выложил все карты на стол: я предпочел бы работать с тобой, а не против тебя. Ну, что скажешь?

Саймон поерзал в кресле. После обеда небо затянуло тучами, и комната освещалась лишь закопченной масляной лампой, которую Орас принес вместе с кофе.

– Есть ровно миллион причин, почему я не могу согласиться. Они давным-давно исчезли из чикагского банка, и я хочу их получить, дорогой мой Керн.

– Ты ведь не думаешь, что тебе не придется за это ответить?

– Я наверняка найду способ, чтобы это сошло мне с рук, – сказал Саймон. – К тому же есть еще одна, миллион первая причина, из-за которой я не могу согласиться, – я не позволю подслушивать Тигрятам.

– О чем ты?

– О том, что прямо сейчас какой-то сукин сын подглядывает вон в ту амбразуру. Я засек его, и стоит лишь ему моргнуть, как я отстрелю ему веки!

Керн вскочил на ноги, рука его зашарила по бедру, а Саймон пригасил лампу и рассмеялся.

– Противник бежал, – в своей неторопливой манере пояснил он. – Нырнул и смылся, как только я о нем заговорил. Наверное, теперь ты поймешь, как трудно не быть убитым, когда за тобой охотятся. Это только в рассказах выглядит легко и просто, а в жизни напрягает.

Его голос доносился откуда-то от амбразуры.

– Ничего не видно. Кусты так колышутся от ветра, словно в них коты мышей ловят. Выйду на улицу. А ты пока побудь здесь.

Саймон выскользнул из комнаты, из кухни донеслось невнятное бормотание. На пороге возник мрачный Орас со свечой и любимым револьвером в руках. Он молча поставил свечу в угол и, наведя револьвер на амбразуру, стал терпеливо ждать.

– До чего же увлекательная у вас жизнь, – заметил Керн.

Орас на миг перевел на него недовольный взгляд – и револьвер – и хмыкнул.

Саймон вернулся минут через десять.

– Погоня не задалась. Снаружи темно, как в чашке с кофе. Наблюдатель, наверное, припустил домой, как только я его спугнул… Орас, принеси пива.

– Да-да, сэр. – Все с тем же недовольным видом слуга удалился.

Керн проводил взглядом его несуразную фигуру и несуразное оружие.

– В вашем паноптикуме есть еще кто-нибудь?

– Не-а.

Саймон зажег лампу, и взметнувшееся пламя осветило его лицо, на миг сделав похожим на горельеф. Керн задумался. Он имел дело с самыми разными людьми, знал множество умных, немало опасных и приличное количество загадочных персон. Однако сейчас Керн задался вопросом, есть ли среди его знакомых человек, который выглядел бы умней, опасней и загадочней, чем Темплар.