После той истории Беня не заводил романов и не пытался жениться, оценив вскоре преимущества самостоятельного существования. Он всячески убеждал себя, что жить одному очень комфортно. Ведь он обладает абсолютной, полной свободой, ему не приходится подстраиваться под кого-то, ему не нужно думать о другом человеке. Он хозяин своей жизни, своего времени и своих желаний. Иногда на него нападала тоска, особенно, после просмотра какой-нибудь мелодрамы или вдруг нахлынувших воспоминаний. Были женщины, которые ему нравились, но ни разу он не был влюблен, как прежде. А представив, что из-за какой-то женщины придется менять свою жизнь, Беня впадал в еще большую тоску, чем от воспоминаний, и прекращал даже думать о возможности отношений. Вступив в зрелый возраст, он вовсе обленился. Насчет «стакана воды», который ему никто не подаст, Беня не беспокоился. У него было достаточно средств, чтобы в глубокой старости стаканы стояли к нему в очередь. В состоянии крайней тоски Беня размышлял о домашнем питомце, но никто не смог пройти отбор: кошек Беня ненавидел, собак боялся, а птички вызывали раздражение. Прочие «твари», как он выражался, в конкурсе не участвовали.

Беня вел довольно замкнутый образ жизни. С семейными знакомыми он не общался в свободное время по внутренним этическим соображениям, одиноких к себе не допускал. Встречаться с людьми можно в общественных местах, не обязательно приглашать их домой, слава богу, время такое наступило. Из близких родственников у Бени была только старшая сестра. По паспорту она была Рахиль, но все звали ее Рая. Сестра была очень умна, но, как считал Беня, она себя не реализовала, поскольку неудачно вышла замуж за простофилю, который не умел зарабатывать, тянула семью сама. Кроме того, она не могла иметь детей и не переставала страдать по этому поводу. Беня, конечно, любил сестру и жалел ее. Но никогда не помогал ей и старался встречаться как можно реже. Втайне он считал, что, возможно, она даже умнее его. Каждый раз на очередном дне рождения, Рахиль подкалывала его очень изощренно и, не давая времени ответить, переключалась на другое, так что Беня только успевал вместо совместного смеха выдавить из себя «кхе-кхе», потом разрабатывал в мозгу план мести, выдумывая ядовитую шутку. Применить ни то, ни другое Беня так и не успевал, вскоре получал следующую порцию подколок. Даже производственные трудности не выбивали его из колеи так, как родная сестра.

Счет на подколки был примерно десять к нулю в пользу Раи. И однажды Беня сам себе признался, что он сестру ненавидит. Ему даже полегчало. Но все же Беня тщательно подготовился к реваншу, который наметил на столетний юбилей любимой бабушки, но Баба Циля умерла, не дотянув полгода до ста лет, и у Бени пропал шанс отыграться. На похоронах шутить как-то не уместно. Подготовленные ядовитые шутки и подколки отравляли самого Беню. Ненависть к сестре была у Бени вторым пунктиком после вопроса чистоты крови.

Одним прекрасным утром Беня подошел, как обычно к зеркалу, с утра ему пришла в голову хорошая шутка, которая могла бы позлить сестру и он, видимо, не успел перестроиться на свой обычный утренний манер, потому что вдруг увидел в зеркале совершенно незнакомого человека. Какая-то пелена спала с глаз Бени, и он увидел себя в цифровом изображении с повышенной четкостью. Беня стал присматриваться к человеку в зеркале. Так женщина замечает вдруг морщинку на лице и начинает уделять ей больше внимания, чем всей своей семье. У человека в зеркале было столько морщин, что впору уйти в монастырь и там их разглядывать. Волосы его поникли засаленными веревками, кожа на шее была морщинистая, с множеством родинок, которые он раньше не замечал.