Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!

(Бурные, долго несмолкающие аплодисменты)» [выделено нами – В.Л.]65.

На протяжении небольшой речи был шесть раз подчеркнут символический алкогольный жест, освятивший все дальнейшие аналогичные акты алкоголепотребления санкцией авторитета высшей власти в СССР. Визуальное восприятие данного жеста закрепило масштабное полотно «Тост за великий русский народ» (117 х 200 см), его автор получил в 1947 году сталинскую премию, а официальная пропаганда растиражировала картину во множестве копий66.

В высшей степени символично, что эта картина, однозначно способствовавшая укреплению хмельных обычаев, принадлежала кисти художника Михаила Ивановича Хмелько. Знаковым на личностном уровне оказался и конец его карьеры: «В связи со злоупотреблением алкоголем был уволен из» Киевского государственного художественного института, – сообщает о его судьбе популярный справочный ресурс в Интернете67. Однако мощный проалкогольный потенциал речи и воспевшей его картины сохраняется до сих пор. Журнал питейной индустрии недавно полностью перепечатал речь И.В.Сталина и сопроводил ее картиной М.И.Хмелько68.

Воспевая алкогольные жесты, господствующая атмосфера выжигала из жизни жесты протестные. Сопротивляться официальной символики жеста было просто опасно. Однажды на обеде с литераторами Сталин заметил:

« – А Леонов хитрит?

– Как хитрит, товарищ Сталин? – спросил Леонов.

– А водку не пьёт» 69.

В более вегетрианские времена эта ситуация становилась сюжетом для мягкого юмора70, однако при Сталине такое давление могли выдержать лишь единицы, как, например, Леонид Леонов. Мягкость давления эпохи застоя с лихвой компенсировалась его широчайшей распространенностью.

В 1990 году автор данной монографии провел несколько психотерапевтических групп «по методу Г.А.Шичко». Ему памятен произнесенный со слезами на глазах рассказ одной из участниц группы. Она долго готовилась к свадьбе подруги и сшила красивое платье. Но оно оказалось безнадежно испорчено. После того как рассказчица отказалась выпить за очередной тост, рюмку красного вина ей в полном смысле слова вылили за воротник.

Символике алкогольных жестов в советскую эпоху не уступала символика емкостей для алкогольных изделий. Об этом свидетельствует один из самых популярных советских писателей, будущий лауреат Нобелевской премии по литературе:

24 мая 1936 г. я был у Вас на даче. Если помните, – Вы дали мне тогда бутылку коньяку. Жена отобрала ее у меня и твердо заявила: – «Это – память, и пить нельзя!» Я потратил на уговоры уйму времени и красноречия. Я говорил, что бутылку могут случайно разбить, что содержимое ее со временем прокиснет, чего только не говорил! С отвратительным упрямством, присущим, вероятно, всем женщинам, – она твердила: « – Нет! Нет и нет!» В конце концов я ее, жену, все же уломал: договорились распить эту бутылку, когда кончу «Тихий Дон».

На протяжении этих трех лет, в трудные минуты жизни (а их как и у каждого человека, было немало), я не раз покушался на целостность Вашего подарка. Все мои попытки жена отбивала яростно и методично. На днях, после тринадцатилетней работы, я кончаю «Тихий Дон» 71. А так как это совпадает с днем Вашего рождения, то я подожду до 21-го, и тогда, перед тем как выпить, – пожелаю Вам того, что желает старик из приложенной к письму статейки