– Пусть будет по-твоему, но мы не можем позволить тебе своевольничать.

– Да люди каждый день так делают! С чего бы они тогда ездили по Дороге? Куда бы они ни направлялись, они, так или иначе, повсюду меняют рисунок ветвей.

Тони щелкнул зубами:

– Я знаю, и лично мне становится страшно. Может случиться непоправимое. Нужно создать сторожевые посты…

– Но Дорога была здесь всегда, и те, кто по ней путешествует, тоже были всегда. Мир продолжает существовать, и Дорога существует – со дня творения до конца света, аминь. Так было, есть и будет. Или ты со мной не согласен?

– Я тебя знаю лет сорок, или тридцать, а, может быть, только пять или шесть, но ты не изменился. Я по-прежнему не могу с тобой договориться… Ладно, покончим на этом. Мы не можем контролировать все движение и за всем уследить. Но большие нарушения мы предотвратить в состоянии – это-то мы и делаем. А вот ты всегда почему-то в них впутываешься. Хотя я и на этот раз не буду очень строгим и отпущу тебя всего лишь с очередным предупреждением.

– А что вы еще можете? Ты ведь прекрасно знаешь, что ничего. Как вы докажете – куда я направлялся с этим грузом? Что вы можете мне сделать? Только конфисковать груз и прочитать нудные нотации? Надолго вы мне погоду не испортите и кислород не перекроете. И еще – почему вы преследуете меня, именно меня? Я ведь не играю никакой роли ни в политике, ни в службе безопасности. Делаю вывод: кто-то имеет на меня зуб. И я хотел бы знать – кто?

Тони покраснел. Его напарник прошел мимо с очередным ящиком гранат.

– Ты становишься параноиком, Рэд, – наконец вымолвил он.

– Так-так. Может, подбросишь намек? – Глаза Рэда не отрывались от глаз офицера, пока тот зажигал спичку о коробку с патронами и раскуривал сигарету. – Кто бы это мог быть?

Тони посмотрел на сторону напарника:

– Давай перетащим, что осталось.

Перетаскивание остатков оружия заняло еще минут десять. После этого Рэду было разрешено сесть в кабину грузовика.

– Ладно, считай, что я тебя предупредил, – сказал Тони.

Рэд кивнул.

– …и будь осторожен.

Рэд снова кивнул и медленно, с расстановкой, произнес:

– Благодарю.

Он долго смотрел, как полицейская машина скрывается вдали.

– Что все это значит?

– Он оказал мне услугу, Цветы. Он специально искал меня, чтобы я знал – мы в беде.

– В какой?

– Об этом нужно подумать. Далеко до ближайшей остановки?

– Нет, она чуть впереди по Дороге.

– Бери управление.

Грузовик дернулся и стал набирать скорость…

Маркиз де Сад вошел вслед за Сандоком в огромных размеров здание.

– Я чрезвычайно вам благодарен, – говорил он, – и буду еще более признателен, если вы не выдадите меня Чедвику. Потому что он пребывает в уверенности, будто я занят сейчас чтением груды совершенно неудобоваримых рукописей. Поверьте, что с тех самых пор, как барон Кювье опубликовал свои размышления, я был увлечен предметом, я сгорал от любопытства. Но я представить себе не мог, что увижу его собственными глазами.

Сандок издал смешок и жестом пригласил маркиза в обширный зал лаборатории.

– Я понимаю вас. Не беспокойтесь, я люблю похвастаться работой.

Они приблизились к большому углублению в центре зала, остановились у огораживавших его поручней. Сандок поднял правую руку, и колодец внизу затопили потоки света.

Он стоял там, словно гигантская статуя, словно необычный муляж для фильма ужасов, словно внезапно материализовавшийся психоз…

Вдруг он шевельнулся, переступил с лапы на лапу и чуть опустил голову, чтобы свет не бил в глаза. На виске его блеснула полоска металла, еще одна полоска шла ниже, по хребту.

– Вид у него не очень-то привлекательный, – сказал Сандок.