Открыл. Все по-прежнему. Толстая вощеная бумага едва заметного красноватого оттенка – и откуда только такая у герверитов? – и черная человеческая ладонь. Надо полагать, этого, как его… окс Мидан скользнул взглядом по началу письма – Октанга Урайна. Варвар он и есть варвар. Небось царем стал, а писать так и не научился.

Лотар окс Мидан хмуро поглядел на послов. Те с бесстрастным выражением смотрели мимо него, в никуда. Они ожидали ответа.

Их присутствие вдруг стало обременять князя неизведанной раньше сковывающей тяжестью. Он с трудом нашел в себе силы, чтобы поблагодарить послов за доставленное послание, и пообещал завтра снова принять их, чтобы сообщить свое решение.

Когда послы ушли, окс Мидан быстро вышел из тронного зала и направился в сад, в тенистой и сумеречной глубине которого, среди всклокоченных корней старого бука жили саламандры.

Он еще раз перечитал письмо. «Любезный друг мой»! Хорош дружок. «Благо обоих народов»! Какое благо нам от герверитов? Торговля? Торговля и так ведется хорошо. Военный союз? Против кого? Против смегов? Ерунда. «Моим воцарением». Окс Мидан криво усмехнулся. Больше всего ему сейчас хотелось увидеть Октанга Урайна рабом на самой трухлявой галере варанского флота.

Окс Мидан был так раздражен, что вспомнил о цели своего прихода в сад, только когда его блуждающий близорукий взгляд остановился на оранжевых пятнах под ногами – саламандры выползли к своему покровителю.

Князь присел на корточки и положил на землю перед ними письмо Урайна. Они настороженно попятились. Тогда князь – со стороны могло показаться, что он окончательно и бесповоротно впал в детство – ловким движением ухватил одну из них и швырнул в самый центр Урайновой печати-длани.

Его самые недобрые предчувствия сбылись. Саламандра провалилась сквозь черный отпечаток, будто бы он был соткан из воздуха. Вода проходит сквозь сито, ветер сквозь пустоту, пламя сквозь пламя.

Лотар приподнял лист, чтобы посмотреть, куда подевалась саламандра. На земле, среди прошлогодних буковых листьев, лежал крохотный скелетик – все, что осталось от саламандры.

Окс Мидан понял, что направить к Урайну посольство все-таки придется. Именно из-за оскорбительной формы письма. Именно из-за зловещей и необъяснимой длани-печати.

Никогда в жизни Лотар не видел ничего подобного и ему не доводилось слышать, чтобы кто-либо из Великих князей получал такие послания до него. Что же оно означает на самом деле? Не могли же эти трое расфуфыренных герверитов проделать путь в две тысячи лиг лишь затем, чтобы доставить послание, в самых расплывчатых фразах предлагающее мир и дружбу? Это при условии того, что у Варана с герверитами испокон веков мир и дружба! Им делить нечего.

В этот момент окс Мидан почувствовал приблизительно то же, что и полгода назад под стенами цитадели смегов Хоц-Дзанг. Вялость, апатию, желание устраниться от дел, переложив ответственность на чужие плечи.

Так бывает только после пережитого страха близкой смерти. Под Хоц-Дзангом он испытал этот страх, когда во время отчаянной предрассветной вылазки смегам удалось ворваться в лагерь. На пороге княжеской палатки возник вдруг здоровенный варвар в маске из рыбьей кожи. Смег был заколот телохранителями, но страх остался с окс Миданом навсегда.

Теперь он стоит под своим любимым деревом в самом центре могучего Княжества Варан. Его жизни ничто не угрожает. Но под его ногами на земле застыл ажурный контур напрочь вычищенной от кожи и плоти саламандры, а руки жжет проклятое письмо Урайна.

«Какая, в сущности, разница? – вяло подумал окс Мидан. – Пусть туда съездит какой-нибудь толковый служака из Иноземного Дома, пусть все как следует узнает, а там уже видно будет. Сопровождение надо им дать попредставительнее. В посольстве обязательно должен быть молодой, отменный воин. Вот, к примеру, тот, который вместе со своим Братом по Слову вывел с Цинора… Да, точно, его зовут Шет. Шет окс Лагин».