– Ух ты, – радостно присвистнул парень и просительно уточнил: – По кругленькой?

– По кругленькой, – вздохнул князь. – Ну, здрав буди, Ингварь Ингваревич. Не в добрый час нам с тобой свидеться довелось.

– И ты здрав буди, Константин Володимерович, – медленно произнес Ингварь и с натугой вытянул из земли меч, на который опирался.

– Эй-эй, ты чего, дурень? – шарахнулся назад Тяпа, а паренек, стоящий возле князя, торопливо выхватил из ножен свою саблю.

Ингварь отрицательно мотнул головой.

– Не то, воевода, – вспомнил он наконец этого человека и снисходительно, как старший по возрасту, усмехнулся. Сейчас он и впрямь ощущал себя старше лет на тридцать, не меньше. – Не то, Вячеслав, – повторил Ингварь.

Константин оставался неподвижен и даже не пошевелился. Лишь когда Ингварь поудобнее перехватил меч за острие и протянул его рукоятью к князю, тот сделал шаг вперед, не торопясь принял оружие, чуть подержал его на весу, больше из приличия, после чего совершил аналогичную процедуру, возвращая меч княжичу.

– В ножны вложи, – посоветовал Константин и поинтересовался: – Надеюсь, обагрить его в рязанской крови не успел?

Ингварь отрицательно мотнул головой.

– Ну и славно, – вздохнул князь с явным облегчением и вдруг нахмурился, указывая на лежащего раненого. – А это кто?

– Князь Ярослав, – коротко ответил Ингварь.

– Притом живой, – заметил князь и, повернувшись к воеводе, произнес совершенно непонятную для Ингваря фразу: – Это даже не четверка, Вячеслав. Три с минусом.

– За одну ошибочку больше балла срезал. Нечестно, – не менее загадочно ответил тот.

– За грубейшую ошибку, Вячеслав Михайлович. Самую что ни на есть грубейшую. И что мне прикажешь с ним делать?

– Ты – князь, – буркнул воевода. – Значит, тебе и решать. Но имей в виду: палача, то бишь ката, у меня с собой нет.

– А что толку, если бы и был, – зло откликнулся Константин и протянул задумчиво: – Дела-а.

После некоторой паузы князь нехотя спросил у заканчивающего свои труды по перевязке дяди Терехи:

– А он как, дотянет до дома?

– Ежели по дороге – точно не довезут, – с готовностью ответил добровольный санитар. – А ежели ладьею – то тут как сказать. Раны тяжкие, и опять же руды с него вытекло – ужасть.

– Слыхал? – обернулся князь к воеводе. – Твой грех – тебе и исправлять. Ищи с десяток воев… ихних, – уточнил он, – и пусть они его везут… во Владимир.

– По дороге? – лукаво усмехаясь, поинтересовался воевода.

Князь мрачно засопел, скрипнул зубами и выдавил нехотя:

– Ладьей.

– Его же в Переяславль надобно доставить, – напомнил Константину Ингварь. – Там княгиня Ростислава ждет. Я его токмо ради нее и перевязывал.

Князь скривился, словно его в одночасье прихватила острейшая зубная боль.

– Слыхал же, что сказали: растрясут, не довезут. Водой же только по Оке, да потом по Клязьме, иначе никак. – Он вновь поморщился и переспросил: – А что, княгиня так сильно его любит?

Ингварь в ответ смущенно пожал плечами и неожиданно для самого себя выпалил:

– Женка она его. Стало быть, должна любить.

И вновь болезненная гримаса исказила лицо Константина.

– Ну да, ну да. Раз женка, стало быть, должна любить, – мрачно повторил он вслед за юношей. – Как это я сам не догадался, – с какой-то детской растерянностью произнес он и замолчал, продолжая глядеть на неподвижно лежащего Ярослава. Через минуту, словно очнувшись, он вновь повернулся к воеводе и удивленно осведомился: – Ты еще здесь? Я уже все сказал.

Вячеслав неодобрительно крякнул, явно несогласный с таким решением вопроса, и многозначительно предупредил:

– Он ведь по закону подлости обязательно выживет, княже. Оно тебе надо?