Было видно, что бабулька с трудом понимает сказанное. Услышав слово памятики она оживилась.

– Як же, есть памятники. Один у калгасе, напротив конторы – Ленину значит, а другой перед школой – якому-то хлопцу з трубою, еще за дзярэуней – солдатам, погибшим на войне. Да тольки гэта в другой стороне от нас будзе, вы ж оттуль прийшли, али не бачили?

– Те памятники мы, бабуля, все видели. Для туристического бизнеса они никакой ценности не представляют. Нас больше интересуют те памятники, которые в стародавние времена воздвигнуты были. Ну, дома старинные или замки. При слове «замки» старушка вздрогнула, потом затараторила: – няма тут нияких замкау и не было николи. Хлопчыки, уже тямно совсем, куды ж вы на ночь глядзя пойдете? Идите в хату. Я одна живу, места много. Зараз я вам бульбы навару, шкварочек пожару. У меня и ночуйте. А зранку пойдете куды вам треба. Ходьте за мной, дороженькие, ходьте.

Бабушка направилась было к дому, но взгляд ее остановился на старом колодце. В этом взгляде читались одновременно страх, удивление, сожаление и много других сходных с этими чувств.

– А ктой-то воду набирал с того колодезя?

– Да это мы, – растерянно сказал Алексей, – хотели водички попить.

– Ой зря, ой зря вы гэта зрабили, хлопцы, – запричитала старушка, – не треба было того рабить. Али тяпер уж ничаго не зробишь. Ходьте до хаты, а я зараз приду.

Она подошла к колодцу, перекрестилась, что-то пошептала, взяла ведро и вылила его содержимое обратно в колодец. Опять перекрестилась, снова пошептала, повернулась и пошла по направлению к дому.

Наблюдавшие за ней братья в недоумении переглянулись. В народе, вроде, не принято воду в колодец выливать, а тут наоборот получается, но спросить постеснялись.

– Ходьте, ходьте хлопцы, – засуетилась бабуся, – ничего, усе буде у порадку. Зараз я плиту распалю, бульбы навару, шкварочек пожару, – словно заведенная хлопотала старушка.

Ребята вошли в дом. Их удивил царивший везде идеальный порядок, было до отвращения чисто. Как по команде они посмотрели вниз, на свои рыжие от пыли кроссовки.

– Скидайте боты и проходьте, зараз будем вечерять.

Они вошли в комнату. Она была просторной, прохладной и какой-то светлой, несмотря на сгущавшиеся за окном сумерки. В красном углу, перед образами, мирно коптила лампадка.

– Али ж вы, хлопцы, можа не крященыя? – заглянула в комнату старушка.

– Да мы-то крещеные, – виновато начал Алеша, – только вот…

– Ну ничего, ничего, проходьте. А як вас, хлопцы, кличут?

– Меня Алешей, а это мой брат, Сергей. А вас как зовут, бабушка?

– Кличут бабкой Стефой, а полностью – Стефания Казимировна.

– Вы, наверное, полька? – впервые за этот вечер подал голос Сергей.

– Да не, не полька. Белоруска, а имя польское. Вы меня кличьте бабкой Стефой, як зауседы, так лепей будзе. Ну, да чаго ж вы стоите, сядайте хлопчыки, сядайте, одпочните криху, а я пойду ести зраблю, – бабуля снова скрылась за дверью.

Братья с удовольствием уселись на огромный старинный диван, покрытый, видимо, домотканым покрывалом. В доме было прохладно, несмотря на то что окна были закрыты, а на дворе стояла духота. Мух и комаров в доме не было, как, впрочем, не было и телевизора, даже радио отсутствовало. Электричества не было тоже. С потолка свисала старинная керосиновая лампа. По комнате растекались синие вечерние сумерки. Стояла звенящая тишина и лишь изредка из кухни доносились звуки приготавливаемого ужина. Что-то зашипело, зашкворчало и ноздри защекотал запах жарящегося сала и лука. Только теперь ребята поняли, как сильно они проголодались.

В комнату вошла бабуля с тонкой горящей лучиной в руках. Она подошла к лампе, приподняла стекло и подожгла фитилек. Все вокруг озарилось неярким и каким-то теплым, уютным светом. Хотелось сидеть молча, ни о чем не думать и наслаждаться покоем и умиротворением, царившими в этом гостеприимном доме.