«Однажды человек, бывший в прошлом художником, бросил свое ремесло и занялся лекарством. Когда его спросили о причине, он, ни на миг не задумываясь, ответил:

– Ошибки, допущенные при рисовании, все видят и все критикуют, ошибки же, допущенные врачом, скрывает земля».

И дед опять посмотрел в яму, откуда только что вылез внук. На самом верху лежала Василиса. Филипп знал, что не трогал ее тело, но по всему было видно, что и оно стало «ступенькой», благодаря которой он выбрался из ямы.

Он проснулся. Горячее солнце светило в окно. Филипп увидел прикорнувшего на стуле Олега и стоявшего у стола Алексея, он смешивал траву папоротника и корень женьшеня с белым порошком. Память быстро вернулась к Филиппу. Он вспомнил приключившуюся беду, и тут же его мозг переключился на работу.

– На слабой водке настой выдержи, – тихо сказал Филипп. Алексей обернулся.

– Х-хорошо, – заикаясь, ответил он, и принялся делать так, как велел ему Филипп.

Олег открыл глаза и, увидев, что Филипп смотрит вполне здоровым взглядом, выскочил из дома.

– Очнулся! – заорал он. – Филипп очнулся! – Ольга и Глаша быстро поднялись и вбежали в комнату Филиппа. Тот что-то тихо диктовал Алексею.

– Господи! – шепотом сказал Глаша и упала у иконы, неистово молясь и осеняя всех крестным знамением.

Ольга взяла руку брата и крепко сжала:

– Мы здесь с тобой, молимся! Ты поскорей выздоравливай, братка!

Он улыбнулся.

– Они хорошо поработали, – сказал тихим голосом Филипп, показывая рукой на Алексея и Олега.

– Порода, – ответила Ольга.

Выздоровление Филиппа продвигалось быстро и успешно. Он сам руководил своим лечением. Для Алексея и Олега это было настоящим испытанием. Только об одном сожалели парни – не Филиппа они хотели видеть своим первым пациентом. Но судьба распорядилась именно так. Может, оно и к лучшему…

Емельян, прослышав о беде, приехал и привез много разных заморских порошков, которые очень помогли Филиппу и в болезни, и в дальнейшей работе.

Емельян коротал долгие августовские дни и ночи у постели больного и понял, что очень привязался к парню. Вскоре приехала его жена Прана и одобрила намерение Емельяна, которое он вынашивал еще с тех пор, как был у Филиппа пациентом…

Они поговорили с Филиппом и уехали. Никогда не забудет парень их. Искреннего, доброго и потому еще более дорогого.

В скором времени, не покидая постели, он уже помогал больным, осматривал в особо сложных случаях. Больше времени старался отводить обучению Алексея и Олега.

– Ты, прежде чем рану обматывать, проверь, нет ли там заразы какой. Нитка, заноза, пылинка – все это может вызвать повторное воспаление и принести еще больше вреда! – наставлял он Алексея.

– А ты не переборщи с серой. Сыпать ее надо точно по весу! А то человек и от чирьев не излечится, да еще поносом изойдет! – говорил он Олегу.

Когда Филипп начал ходить потихоньку, Глаша решилась задать ему вопрос, так давно мучивший всех.

– Ты, Филипп, не томи. Скажи по совести, видел тех лихоимцев? Ведь вся недолга – поймать и вздернуть! Городовой приходил, мы его отослали, сказав, что не помнишь ты ничего.

– Правильно сделали, – ответил грустно Филипп, – я и вправду ничего не помню. Все, баста!

Павел настаивал:

– Коли Мишка это – я сам его придушу!

– Не Мишка, – с трудом подавляя гнев, ответил Филипп, – он давно в нашей стороне не обитается!

Только зря врал он себе и родным. Все и так знали, что Мишкиных это рук дело. И Олег поклялся после выздоровления Филиппа найти его и самолично открутить башку.

– Поди сюда, – Филипп кивнул Олегу. Понял, что недоброе задумывает отрок, и решил, покуда молод он, поучить его. – Добром тебя прошу – выброси из головы дурные мысли про Мишку. Мал ты еще людей судить и прав не имеешь наказывать! Понятно?