Пока он наливал напиток в стакан, в комнату вошёл новый визитёр. Ещё подросток лет семнадцати, он обладал статной фигурой, был высок и широкоплеч. Глаза были карими, смоляные волосы были пострижены коротко и аккуратно. Он был одет в белую рубашку с маленькими чёрными пуговицами и именными запонками, держа чёрный пиджак на плече.

– Уже вернулся? – спросил юнец с удивлением.

Хасеас пожал плечами, взяв стакан в руки, – Встреча была продуктивна, пусть я и не рад решению Его Величества. Но работы у меня прибавится. А ты уже побывал в Академии, я погляжу, – Хасеас заметил с тёплой улыбкой на лице, – Ну? Как оно?

Лицо его сына помрачнело, что заставило сердце старшего юта замереть в ожидании страшного. Хасеас терпеливо ждал ответа, несмотря на смертельное желание покончить с гложущим чувством в груди. Но когда сын направился в сторону своей комнаты, отец уже не мог сдержаться.

– Джонор. Что произошло?

Вопрос заставил юношу остановиться в дверях, прежде чем тот сделал глубокий вздох и обернулся, бросив на отца недовольный взгляд.

– Меня приняли.

Хасеас ожидал разного, самые пугающие идеи проскользнули сквозь барьер рациональности и заняли место в очереди. Но даже подобная неясная причина для угрюмого настроения была непостижима. Он лишь поморгал пару раз, стремясь понять, что сейчас происходило. И единственное, что Хасеас смог из себя выдавить, было лишь слабое слово ‘что'. Джонор подошёл к отцу, выглядя всё так же оскорблённо.

– Меня приняли, – повысил он голос, как если бы Хасеас страдал глухотой, – почему я недоволен? А всё просто, чёрт возьми. Ты сделал то единственное, что я просил тебя не делать. Я же ещё в самом начале года ясно выразился: мне не нужна никакая помощь. И никаких рекомендаций по доброте душевной мне не нужно, особенно от того, кого я даже в лицо никогда не видел. С чего это император вдруг озаботился моим будущим, как не по твоей просьбе? Раньше ему до этого дела не было. И да, как я узнал это? В следующий раз попроси конспираторов держать язык за зубами. Ведь с самого начала это звучало странно.

– Они были заслужены. Ты усердно работал и потому заслужил это. Кого заботит, каким именно образом ты окажешься в одном из лучших заведений всей Империи?

– Меня заботит, отец. И если наш болтливый директор расскажет всем, что он получил письмо от самого императора, то как, по-твоему, отнесутся ко мне? А он расскажет, как-то он же должен объяснить, почему он сначала меня сальной тряпкой гнал, а затем встретил с распростёртыми объятиями. И тебе от этого лучше не станет. Всем в очередной раз станет понятно, что твой лучший друг сидит на троне. Эту цепь можно очень далеко проложить, было бы желание.

– Мне плевать, что думает публика. Пусть они в своих газетёнках пишут, что хотят. Для меня главное – это твоё будущее. Благодарности я не требую, но и отнесись с уважением к тому, что я ради тебя делаю.

Строгим родителем Хасеас не был, далеко от того. Ещё в ранние годы жизни своего малютки-сына он души в нём не чаял. И вплоть до несчастной оказии, катком прошедшейся по всей его размеренной жизни, Хасеас старался вырастить из Джонора достойного юта. В какой-то степени ему это удалось, и результат этого громогласного успеха находился перед ним. Теперь его собственный сын учил его морали. В достаточно неблагодарной форме, и даже к Хасеасу, юту вполне спокойному, подобное отношение начинало лезть под кожу. Да, то, о чём он попросил, имело далеко идущие последствия. Но они были уже далеко, и их ещё предстояло нагнать, потому начинать истерику было глупо и по-детски. Это при том, что Джонор всегда стремился вести себя старше своих лет. В его возрасте должно было понимать, что и для хороших дел стоило запачкать руки. Хасеас знал, что его сын, за неимением официального образования, никак не мог попасть в заведение такого уровня. Ничуть не означая его невежество, данный факт был препятствием, стеной, что была выше и крепче абстрактного незнания. Можно ли винить лорда-генерала в том, что он эту почти осязаемую стену решил обойти? Хасеас, разумеется, себя не винил, потому что он не видел причины.