– Дай пройти! – строго заявила она, отодвигая Ольгу палкой.

Ольга отступила в сторону, по-прежнему – в молчании.

– Язык проглотила? – язвительно осведомилась старуха. – Где тут у тебя кухня? Чаю сделай.

– Лучше в комнату. Кухня маленькая.

В комнате старуха опустилась на диван и, опираясь на палку, смотрела прямо перед собой.

– Чай несладкий. Диабет, – скомандовала она. – Конфет и варенья не предлагать.

– Конфет и варенья нет. Так что предлагать нечего. Есть пряники. Правда, не очень свежие.

– Пряники не надо. Тогда только чай.

Когда Ольга вернулась в комнату, старуха сидела, устремив взгляд на стены.

– Твои? – кивнула она на картины.

– Мои.

– Коля тоже рисовал… Хотел стать художником, но я сказала, что нужно получить нормальную профессию. Он пошел в юристы…

– Вы сломали ему жизнь! – выпалила Ольга, выпятив вперед подбородок.

– Молчи! Он причинил мне такую боль, засранец! Ты даже не представляешь! Он ведь должен был жениться на совсем другой девушке. Дело шло к свадьбе. Но тут ему встретилась твоя мать, и все пошло прахом. Боже, сколько было надежд! Такая приличная семья, с достатком и связями. Коля мог сделать такую карьеру…

Ольга хотела было возмутиться, но потом решила сдержать эмоции.

– Увы! Сожалеть не могу…

– Тебя никто не спрашивает. А теперь, как видишь, и муж мой умер…

Ольгин дед, он же муж Элеоноры Александровны, умер пять лет назад.

– Сочувствую, – вставила Ольга.

– Мне твое сочувствие ни к чему! Как живешь?

– Живу…

– Ясно.

– Ваш чай, – напомнила Ольга. – Без сахара. – И она протянула старухе чашку.

Отпив глоток, та сморщилась.

– Слабый.

– Вам крепкий?

– Не надо. Сядь!

Ольга послушно опустилась на стул.

– Как жить думаешь?

– Учусь в институте, приобретаю нормальную профессию.

– Я знаю. Сказали… А дальше?

– Пока не знаю. Там будет видно, еще ничего для себя не решила.

– Профессия нравится?

– Терпимо. Юрист – хуже, – съязвила Ольга.

Возникла пауза…

– Н-да! Квартирка неважная. Жених есть?

– Нет.

– А бойфренд или как это теперь называется? Раньше – хахаль…

– Вас так моя личная жизнь интересует? Это после стольких лет отсутствия?

– А ты – язва. Это хорошо. В обиду себя не даешь. Сильный характер женщине очень нужен, и даже больше, чем мужчине. Я это всегда знала… Будешь лапочкой – сожрут, не моргнув глазом. – Старуха поднялась.

– Буду заходить в гости. Иногда. Не возражаешь?

– Нет.

– Оставь свой телефон. Напиши на бумажке, я сейчас без очков не разберу.

Написав на листе, вырванном из блокнота, свой телефон, Ольга протянула лист Элеоноре Александровне. Та спрятала его в карман кофты.

– Собаку бы завела, чтобы не так скучно было.

– Боюсь ответственности.

Элеонора Александровна бросила на нее странный взгляд, значения которого Ольга не поняла, и, стуча палкой, выплыла из комнаты. Запах приторно-сладких духов тянулся за ней шлейфом.

С тех пор иногда бабка стала приходить к Ольге, предварительно позвонив. Визиты были краткими. В основном Элеонора Александровна расспрашивала Ольгу о житье-бытье, рассказывала какие-то подробности из жизни ее отца и уходила, оставив на столе деньги. «На жизнь», как говорила она. Ольга мучилась. Ей не хотелось брать деньги, но и жить на что-то надо было. Она пыталась устроиться на работу, но получала копейки, кроме того, ей не хотелось забрасывать учебу. Поэтому скрепя сердце она выдавливала непременное «спасибо» и брала деньги, ощущая, как они буквально жгут руки.

Когда Ольга заканчивала третий курс, Элеонора Александровна умерла. Тихо. Во сне, сном праведницы, как сказала соседка, которая взялась помогать с похоронами. Соседка была вертлява, лет шестидесяти, по виду – любительница выпить. Она бросала на Ольгу взгляды, в которых читалась неприкрытая зависть. Как поняла Ольга из каких-то обмолвок, Элеонора Александровна обещала ей немецкий сервиз и ковер на стене. И еще мутоновую шубу. Ни слова не говоря, Ольга отдала и сервиз, и ковер, и шубу.