Принц Ла Фириз сказал в ответ:

– Побереги угрозы и нахмуренные брови для отдельных твоих наглых рабов, Король, ибо меня они не страшат, я смеюсь над ними. Мне нечего осторожничать, отвечая на твои обидные слова; ты хорошо знаешь о моих давних дружеских связях с твоим домом, и о любви моей к лорду Корунду, кому в жены я отдал сестру. Если я не могу себя заставить рабски превозносить твое превосходство, не стоит обижаться, ибо дань я тебе доставил с излишком. Но Демонланду я многим обязан, весь мир это знает, и ты скорее заставишь огни небес спуститься на землю и воевать за тебя с Демонландом, чем меня. Кориниусу же, который только похваляется, я скажу, что Демонланд слишком крепкий орешек для вас, колдунов. Голдри Блажко и Брандок Дах вам это доказали. Мой совет тебе, Король, живи в мире с Демонландом. Во-первых, потому что у тебя нет причин для ссоры с ним, а во‑вторых (и это должно убедить тебя), потому что, если ты будешь упорствовать в войне с ним, придет конец тебе и всей Колдунии.

Король в бешеной ярости кусал ногти, и на минуту в зале настала полная тишина. Потом лишь Корунд тихо обратился к Королю, сказав:

– Повелитель, ради всего святого, подави свой королевский гнев. Ты покараешь его, когда вернется мой сын Хакмон, а пока у него воинов больше, а твои одурманены вином. Поверь мне, если сейчас дойдет до драки, наши шансы я оценил бы дешевле разрубленной репы.

Неспокойно было на душе у Корунда еще и потому, что он хорошо знал, как трепетно его жена заботится о мире между Ла Фиризом и колдунами.

В этот несчастный миг Корсус, разбуженный громкими речами и движением, запел:

Услышав это, Кориниус, в котором вино, споры и упреки Короля пробудили неуправляемую злобу и ярость, и все доводы благоразумия растаяли, как воск в печи, громко закричал:

– Вот увидишь наших пленных, принц, в старом зале для пиров, и поймешь, что ты осел!

– Каких пленных? – вскричал принц, вскакивая на но- ги. – Силы ада! Я устал от темных намеков, и должен знать правду.

– Зачем так злиться? – произнес Король. – Он пьян. Хватит грубостей.

– Хватит делать из меня дурака, – ответил Ла Фириз. – Я все равно узнаю правду.

– Узнаешь, – сказал Кориниус. – Вот она: мы, колдуны. лучшие воины, чем ты и твои пикси с куриными мозгами, и лучшие бойцы, чем проклятые демоны, и нечего больше скрывать. Двоих из этого отродья мы схватили за пятки и подвесили на гвозди в старом зале для пиров, как фермеры вешают горностаев и хорьков, и будут они там висеть, пока не сдохнут, это Джасс и Брандок Дах.

– Подлая ложь! – вскричал Король. – Я тебя на куски порублю.

Но Кориниус сказал:

– Я забочусь о твоей чести, о Король. Нечего юлить перед каким-то пикси.

– Это ложь, – повторил Король. – И ты за это умрешь.

Настала мертвая тишина. Потом принц медленно сел. Лицо его побелело, но он сдержанно и спокойно обратился к Королю негромким голосом:

– О Король, прости, что я погорячился. Если я не так выразил свою верноподданность, пойми, что церемонность мне вообще не свойственна, но это не значит, что я не проявляю дружбы к тебе и сомневаюсь в твоем превосходстве. Я с радостью выполню все, что ты от меня потребуешь, если это не затронет моей чести, и докажу, что я тебе верен. Я обнажу меч против любого твоего врага, кроме Демонланда. Но сейчас шатается башня нашей дружбы и вот-вот развалится на куски. Тебе известно, Король, и все лорды Колдунии знают, что мои кости уже шесть лет белели бы в Средней Бесовии, если бы лорд Джасс не спас меня от бесов – варваров под предводительством Факс Фей Фаза, который четыре месяца осаждал меня при малом числе моих воинов в Лиде Нангуне. Будет тебе моя дружба, Король, если ты отдашь мне моих друзей.