«Сиди, отдыхай» п

родолжала быстро собирать на стол. Уже чуть позже мать Николая Серафима Андреевна рассказала, что мои брат с сестрой уехали в Канев и поступили в аграрное. И вот уже год как носа сюда не кажут. А отчим с матерью совсем спились. Что если я хочу, то могу и у них тут остановиться ненадолго. Но могу пойти в колхозный клуб и там пожить какое-то время, пока не определюсь с будущим. Вот чего я тогда хотел меньше всего, так это оставаться в колхозном доме и в этой деревне вообще. Я тогда покрывался липким потом от мысли в том, что я могу тут остаться. Я хотел сбежать куда угодно и как можно быстрей. Лучше уж в Афган, Пакистан, да куда только можно.

Мы неделю прожили в деревне у Николая. Я бы свалил через день, но Николай очень упрашивал меня не уезжать без него. И я оставался ради боевого товарища. Ему-то тут было хорошо, и девушка его была рада очень. Хотя в этот раз даже ко мне отношение у девушек изменилось, и они поглядывали в мою сторону с интересом, наверное, у меня, быть может, что-то и получилось бы, останься я там подольше.

Еще одно событие того времени, которое запомнилось мне, это наш поход на станцию в тот день, в который мы уходили в армию. Это было на третий день после прибытия. Мы не были уверены, что те ребята запомнили наше пари и придут на станцию в этот день. Но мы пошли, к тому же и повод был: брат Николая уходил в армию, и ему было предписано как раз быть на этой станции, и мы решили проводить салагу. Отец Николая даже выделил нам для этого случая свой «запорожец». И мы доехали до станции, практически долетели. И, что удивительно, ребята не забыли про наше пари и были на станции.

Вся проблема в том, что мы были в офицерской форме с погонами младшего лейтенанта. Но форма у нас была пехотная, без дополнительных знаков отличия. ]Хотя медали и ордена говорили сами за себя. А ребята и тот толстомордый парень, видимо, попали в ВДВ, так как они были в беретах и тельняшках. Но погоны у них были чисты как совесть младенца. Увидев нас, они ошалели и присвистнули.

– Это как же вы за срочку офицеров-то получили?

– Разведка это тебе не хухры-мухры, – сказал с вызовом Николай.

– А что твоя разведка? Где тянули-то? Неужели в Афгане? Или все побрякушки купили?

Толстомордый явно нарывался. Мы тогда знали, что их в войсках дяди Васи хорошо готовили. Но отличие было в том, как я уже говорил, что нас готовили убивать, а их готовили драться. А это совсем два разных искусства. Может быть, если бы толстомордый не сильно выпендривался, то Николай остался бы в деревне, может, даже я один бы уехал в училище. Но этот толстомордый парень, имя которого я так и не узнал, второй раз предопределил наше будущее. Хотя во второй раз это обошлось ему в пару ребер и сломанную руку, как нам потом рассказывал участковый, который нас отвез в тюрьму. Ну, в общем, по порядку: их было четверо, нас двое. Они служили в ВДВ, мы были на войне. Поэтому как только мы поняли, что драки не избежать, мы вырубили их так, как нас учили. Четыре движения, четыре попадания. Я сломал коленную чашечку одному и руку второму. Николай ударил дважды, и два мешка с мясом осели на платформе. Мы перетащили их с платформы подальше и проводили брата Николая. А на следующий день за нами приехал наряд, который запихнул нас в “«козлика”» и отвез в тюрьму. Ну точней, в районный КПЗ, где нам выделили по отдельной камере. Просидели мы, правда, недолго, наверное, меньше суток. Потом у меня был долгий, практически душевный разговор с Майором Петренко Василием Николаевичем.

– Ну что же ты, Виктор, наделал? Герой ведь, медали вот какие у тебя, как же ты так?