…Между прочим, Иван Федорович Паскевич охотно пользовался весьма распространенным в ту пору средством поддержания бодрости солдат на марше или во время боя – армейской чаркой водки! Считалось, что для солдата порция водки перед боем – это то, что надо! Это придавало силы, но на короткий промежуток времени. Это как лошади дают шпоры и она делает резкий скачок-рывок, но затем снова движется в прежнем ритме и даже быстрее устает. Именно поэтому ее раздавали незадолго до атаки, когда человек возбуждался, взбадривался и готов был к… подвигам! В русской армии полагалось по 170—175 грамм на бойца, порой, для пущего завода порцию удваивали. Примечательно, что если русским водку разрешалось выдавать прямо перед наступлением, то у французов – иной менталитет – ром находился в манерках за ранцами заранее…

На Бородинском поле солдаты Паскевича снова оказались в самом центре событий – в центре русской позиции – на Курганной высоте. Четыре его полка – Орловский, Полтавский, Ладожский и Нижегородский – защищали батарею Раевского. Понимая, что он может не устоять под натиском целого корпуса Эжена де Богарнэ, Паскевич пошел на дальновидный шаг: приказал отослать в тыл лошадей и зарядные ящики, чтобы они не достались врагу и тот не смог бы обратить их против русских. И действительно, когда неприятель все же взял Курганную высоту, то воспользоваться русскими пушками ему не пришлось. Полки Паскевича держались до последнего, но, потеряв большую часть своего состава, они потеряли и батарею Раевского. На выручку им пришли начальник штаба 1-й Западной армии генерал А. П. Ермолов и начальник всей русской артиллерии А. И. Кутайсов, кинувшиеся в контратаку с 3-м бат. Уфимского полка и остатками других обескровленных полков, что сражались неподалеку. Паскевич смог воодушевить остатки своих сил на общую контратаку. И этого оказалось достаточно, чтобы вернуть Курганную высоту назад. Под Паскевичем убили двух лошадей (одну – штыком, другую – ядром!), но его самого судьба в тот кровавый день хранила. А вот надежда русской артиллерии в той отчаянной контратаке – граф Кутайсов – погибла, вернее, пропала без вести: тела так и не нашли.

В мясорубке на Курганной высоте 26-я пех. див. И. Ф. Паскевича потеряла только погибшими 3 тыс. бойцов. В строю осталось порядка 1.200 человек, по сути дела – один полк. Её сменила 24-я пех. див. ген.-майора П. Г. Лихачева и смертельное противостояние продолжилось с еще большим ожесточением. За храбрость и стойкость Иван Федорович получил ор. Св. Анны 1-й ст.

В Тарутинском лагере дивизия Паскевича пополнилась новобранцами и вскоре уже сражалась под Малоярославцем. Под Паскевичем снова убило коня, но сам он опять «вышел сухим из воды». Сразу после боя его отправляют перекрывать Калужское направление в районе Медыни. Затем 26-я див. преследует отступающую по Старо-Смоленской дороге Великую армию, вступая с ней в бой под Вязьмой и Красным.

Порой, чтобы не отстать от действовавших с ней заодно казаков М. И. Платова, Паскевич сажал своих егерей на лошадей и очень во время оказывался «на коне», т.е. в самой гуще событий. В критические минуты боев Иван Федорович, как всегда, лично водил свои полки в штыки. Французы, испытывая недостаток пороха и пуль, тоже встречали их штыками. И те и другие резались молча, ожесточенно – до последнего и потери были большими с обеих сторон. Находчивость и решительность дивизион. генерала вскоре получила должное поощрение – ор. Св. Владимира 2-й ст.

По окончании Отечественной войны 1812 г., уже в Вильно государь 12 декабря устроил торжественный прием для всего генералитета по случаю своего дня рождения. Именно на нем Кутузов представил императору Ивана Федоровича Паскевича как одного из лучших генералов в боях с остатками Великой армии, так поспешно ретировавшейся из России. Та встреча оказалась знаковой в судьбе нашего бравого генерала: 30-летний генерал-майор в царской обойме самых перспективных и энергичных генералов! Ему поручают командование целым корпусом вместо занемогшего Н. Н. Раевского. Теперь в его руках оказалась большая сила: 8 полков при 48 орудиях; можно было действовать самостоятельно. К этой ответственной роли Иван Федорович уже явно созрел. И перейдя границу, он сразу отличается, получив «ключи» от бескровно сдавшейся русским Варшавы.