Приклонский достал портсигар и закурил.

Молодой человек открыл крышку пианино и взял несколько аккордов.

– Играете? – небрежно спросил Приклонский.

– Я Маршов! – гордо сказал молодой человек и, не заметив никакого удивления на лице Приклонского, совсем обиделся и небрежно спросил: – С кем именно имею честь?

– Павел Приклонский, – внушительно произнес тот.

Но на молодого человека это имя, в свою очередь, не произвело впечатления, и они оба, посмотрев недружелюбно друг на друга, гордо замолкли.

Из спальни слышался кашель, оханье, жалобный голос m-r Мора и раздраженные окрики его подруги.

Оба посетителя, очевидно, скучали, когда в передней опять раздался звонок и в комнату вошла очень странная фигура.

Это была довольно полная дама, одетая в полумужской костюм.

Волосы ее были коротко острижены, и на голове надета легкая серая шляпа.

Черный жакет, пластрон белоснежной рубашки, плюшевый жилет и черная короткая юбка – все было очень элегантно, из кармана выглядывала темно-лиловая пошетка в тон темно-лиловому галстуку.

Резким движением она бросила на стол свою шляпу и, протягивая руку молодому человеку, заговорила весело.

– Я тебя, Маршов, искала вчера – куда ты переехал? Наверно, на Монпарнас? Удивительная мода! Какое-то повальное бегство с милого Монмартра!

Не дожидаясь ответа от Маршова, она круто повернулась в сторону Приклонского и спросила:

– Кажется, Павел Приклонский? Восходящая звезда? Читала, читала!

Приклонский довольно улыбнулся, он тряхнул кудрями.

– С кем имею удовольствие? – склонил он голову, поспешно поднимаясь с дивана.

– Тамара Крапченко. Не знаменитость, нет, нет! У нас здесь, в русской колонии, все знаменитости. Вы этого не знали? Стоит только попасть в салон Доры Лазовской, и карьера сделана. Вы ее спросите, она вам скажет, что я скульптор, потому что в свободное время леплю из глины. Моя профессия – естественные науки, но это Дора считает моим заблуждением.

Она засмеялась, достала золотой портсигар и закурила.

Легкий белый стулик, на который она села с размаху, затрещал под ее плотной фигурой.

– Дарья Денисовна – тонкий знаток и чуткая женщина! – изрек Маршов, откидывая назад волосы.

– Она очаровательная бабеночка и слишком снисходительна ко всем. Божья коровка!

В эту минуту Парду вбежала в комнату и бросилась к гостье.

– Ах, извиняйт, извиняйт, но Victor совсем болен!

Она поцеловалась с Крапченко и сейчас же затрещала.

В этот четверг все должны прийти. Решительно все! Будут танцевать сестры Мастос – настоящее танго, и в голом виде. Absolument nue! Потом Маршов будет играть. M-r Paul прочтет стихи, негр Прис протанцует кэк-уок. La charmante m-me Lasowsky обещала приехать наверное. Значит, она ждет всех в четверг, а теперь пусть ее извинят, она должна soignier son pourve petit homme.

Гости стали прощаться.

Маршов повернул направо, а Тамара с Приклонским налево.

– Где стоите? – спросила она, широко шагая и постукивая палкой о тротуар.

– Отель «Лувр».

– Дорого… Впрочем, вы, верно, не надолго. Хорошо жить тут. Дешево и свободно. Что теперь пишете?

Приклонский оживился.

– Я хочу написать большую поэму. Мужчина с широкими взглядами… У него огромная задача… Я думаю даже это лучше написать в драматической форме, в жанре «Фауста» Гете! Задача этого человека – освободить наконец любовь от всяких пут. Он будет любить не одну, а всех женщин. Это будет гарем, но не такой гарем, как у турок: женщины будут приходить туда добровольно и преклоняться пред ним, как пред своим властелином.

У меня будет сцена: он сидит на троне, а женщины, все совершенно обнаженные, только в шляпках, окружают его. Одной он бросает платок – другие составляют вокруг них эротическую группу, и занавес падает!