Капитаны переглянулись.

– Традиционно, но эффектно, – одобрил Хок. – Удачное применение кровавых пятен.

– А использование настоящего савана – просто находка, – добавила Фишер. – Однако не пойму, при чем тут цепь.

– Все призраки гремят цепями – этого от них ждут. Это...

– Традиция. Да, я в курсе.

Они неторопливо двинулись навстречу фигуре. Та издала глубокий стон, от которого у нормального человека волосы бы на загривке дыбом встали, и шумно загромыхала цепями.

– Неплохая попытка, – заметил Хок. – Ты уже испугалась, Фишер?

– Ни капельки. А ты?

– И близко нет.

– Славно, – кивнула Фишер. – Посмотрим, нет ли под этой простыней чего-нибудь такого, что я могла бы сломать.

Спеленутая фигура начала отступать. Капитаны ускорили шаг. Призрак припустил бегом и бросил цепь, которая исчезла, не успев коснуться ковра.

Хок поймал конец окровавленной простыни и сорвал ее, обнажив скелет. Тот неуверенно завертелся на месте, а затем остановился. Череп злобно защелкал челюстями, и к капитанам протянулись костлявые руки. Меч и топор нанесли удар одновременно, торопливо и яростно. Еще несколько секунд – и от скелета осталась лишь кучка разбитых и переломанных костей, раскрошенных на ковре.

Хок поддал их сапогом. Вдалеке кто-то громко и грязно ругался. Капитан хмыкнул, а Фишер огляделась в надежде стукнуть еще кого-нибудь. Кости испарились вместе с содранным саваном.

– Знаешь, мне начинает здесь нравиться, – заявил Хок. – Интересно, в каком виде он явится теперь?

– Несомненно, покажет нам что-нибудь замысловатое и архаичное. Должно быть, этот Эплтон Хартли читал те же готические романы, что и ты. Может, на сей раз он примет обличье монашки. Образ монахини очень популярен среди привидений.

– Призрак-трансвестит? По-моему, у него и без того проблем хватает.

Один за другим начали гаснуть светильники. Голубые язычки газового пламени сделались тусклыми и померкли, несколько свечей замерцали и погасли. Плотный сумрак темной волной затопил гостиную. Единственным источником света оставались уличные фонари за окном, но даже их сияние медленно тускнело, как будто что-то загораживало окна. Супруги ближе придвинулись друг к другу.

– Всяк чего-нибудь да боится, – напомнила Фишер. – У нас с тобой имеются веские причины опасаться темноты.

– Это все Черный лес, – согласился Хок. – Но здешние сумерки не идут ни в какое сравнение с Долгой ночью. – Несмотря на эти бодрые слова, голос капитана звучал далеко не уверенно. – Некоторые вещи так никогда и не забываются.

– Здесь становится по-настоящему темно. Нигде ни капли света.

– Эй ты, зажги лампы, не то мы сами что-нибудь подожжем! – громко произнес Хок. – Я серьезно.

– Он серьезно, – подтвердила Фишер. – А тутошняя мебель на вид очень дорогая. Загорится легко.

– Если придется, я сожгу весь этот чертов дом, – снова спокойно и уверенно произнес Хок.

Последовала пауза, а после газовые светильники разом вспыхнули. Капитаны вздохнули с облегчением.

– Так я и думал, – кивнул Хок. – Дом был гордостью и отрадой Эплтона Хартли. Это видно с первого взгляда. Каких только дорогущих антикварных безделушек он сюда ни натащил! Он защищал свой дом от ужасных Леонарда и Мэвис и их попыток разобрать его по кирпичику в поисках пропавших денег. Он не мог позволить разрушить его.

– Прекрасно, – согласилась Фишер. – Как всегда, четко и обоснованно. Наши действия?

– Думаю, самое время присесть всем вместе и поболтать. Эплтон Хартли! Выходи-выходи, где бы ты ни прятался! Или мы придумаем, как позаковыристее разобраться с твоей мебелью и прочим барахлом.

Призрак вошел в открытую дверь держа голову под мышкой. Это могло бы выглядеть весьма внушительно, если бы голове не приходилось скашивать глаза, чтобы видеть, куда ставить ноги. Новая точка зрения – на уровне бедра – явно сбивала Эплтона с толку. Лучший воскресный костюм, в который облачили покойного перед похоронами, видимо, не шел ему и при жизни. Безголовое тело неуверенно остановилось перед озадаченными супругами.