Я почувствовала, что отомстила ему за сегодняшний вечер за все свои страдания.

И оно того стоило.

Тимур получил как моральный, так и материальный ущерб.

Правда уже на подступях к метро мы попали под настоящий ливень, но чего уж там… в целом, вечер задался!

По крайней мере, у меня точно.

Я радовалась, потому что все могло быть намного хуже, если быть уж до конца откровенными.

Но, что самое интересно, все действительно обещало обернуться катастрофой, а, в конечном итоге, меня будто бы кто-то уберег от всех бед.

Оттого на душе и было радостно, несмотря на Тимура, непогоду и вечер, который я вынужденно потратила на чужие отношения вместо того, чтобы хоть немного отдохнуть и заняться собой.

Я сохранила работу, сохранила зарплату, и, в целом, все было весьма неплохо.

Относительно неплохо.

Ровно до следующего утра.

Вечер дома, если его можно было так вообще назвать, пролетел буквально в одно мгновенье.

Я пришла домой, перекинулась общими фразами с Марго, которой не терпелось из меня все вытянуть (к ее великому сожалению, на большее меня не хватило), приняла душ и упала на кровать.

Навзничь.

И проспала без сновидений, крепким сном до самого утра.

А там снова началась ставшей привычной канитель.

Как обычно, в офис Игнатьева я явилась одной из первых.

Не могла себе позволить такую роскошь, как прийти вовремя или уж, тем более, помилуй боже, опоздать.

Правда, нашлись те, кто пришел еще раньше.

Удивительно, но факт.

И, догадайтесь, кто?!

Слизень собственной персоной выполз из своей пещеры ровно в семь утра и положил передо мной распечатанную бумажку.

— Это еще что-то такое?

— Штраф. Который мне прилетел вчера из-за Вас.

— Вы что, шутите?

Я сняла пальто и повесила его в шкаф, а после, без какого-либо стеснения начала переобуваться.

Претензии претензиями, а все, что меня волновало – это Игнатьев и его мнение.

Именно он был моим начальником и решал, сколько мне платить, когда, как часто и стоит ли вообще.

Слизень в этом деле никакой роли не играл.

Все, что мог – портить мне жизнь, написывая мелочные и пакостливые докладные.

Словно большой ребенок.

Несносный ребенок.

Все должно было быть идеальным к его приходу Злыдни, и у не меня не было ни времен, ни, тем более, желания припираться с Воложиным.

— Нет, не шучу. Почему это я должен шутить? Штраф – Ваша вина, Вы и платите.

— Почему моя?

Нет, Тимур Евгеньевич был, так сказать, не в себе, это я уже давно поняла, хоть и не была ни психологом, ни психиатром. Тем не менее, факт был на лицо. Однако мне стало даже интересно, что выдумает его параноидальный мозг в качестве обвинения в мой адрес. На сей раз.

— Это Ваша вина. Из-за Вас я вообще оказался там, где оказался.

— Да неужели? То есть я Вас силком потащила с собой в ресторан? Или это Вы напросились туда, ожидая зрелища? Вы его не получили, вместо него получили штраф, вот теперь и беситесь. Но, опять же, повторюсь, почему это моя вина и почему я должна оплачивать чужой штраф? Или, думаете, секретарь вроде меня зарабатывает больше помощника руководителя?

— Дело не в том, кто и сколько зарабатывает. Это вопрос справедливости.

— Ну, так, по закону – штраф Ваш. Закон важнее справедливости.

— Кто сказал?

— Конституция сказала, – парировала я, как ни в чем не бывало.

Воложин поджал губы и сузил свои злые глаза, бросая на меня гневный взгляд.

Ничего не знаю, на меня подобные уловки уже не срабатывают!

Срабатывали до поры-до времени. Первые пару месяцев.

А потом я перестала его бояться.

А еще поняла, что Воложин из тех, кто… много лает, но укусить зубы не позволяют. Их просто нет. Точнее, у Тимура Евгеньевича не было непосредственной власти. А, значит, и штраф придется платить самому.