– Присядешь? – ещё раз предложил он, и я отрицательно покачала головой.

Орущий дед меня на шнурки порежет, если я это сделаю. С другой стороны, пошёл дед со своим Зарой…

Я поднялась на ноги и подошла к Еленю. Он развёл в стороны руки, подпуская меня к себе ближе.

Что я делаю?

 Я наклонилась и поцеловала Еленя в его мягкие губы. Почувствовала вкус оленины и пробудился волчий голод.

– Я на тебя неправильно реагирую, – улыбнулась я, отрываясь от его горячего рта. – Кушать захотелось.

Елень запрокинув голову, раскатисто расхохотался басищем, как из бочки.

 Не сдерживал. Я отошла в сторону. И посмотрев на прощание Еленю в глаза, побежала обратно к реке.

У меня не было безвыходных ситуаций. В конце концов уйти с оленем, чтобы не видеть Злыдня, тоже вариант. Как жить придётся, даже представить не могла. Поэтому я старалась думать о Тихомире. Вот кто меня заберёт. И если б мой рыжий волк приехал сегодня или завтра, то и со Злыднем встречаться бы не пришлось.

Не заметила, как приплыла обратно к деревне. Дед, опершись на свой посох, зло прожигал меня синими глазами.

– Лярва, – крякнул он, когда я нырнула в свой сарафан. – Успела испортиться?

– Не успела, ты всю малину своими старославянскими матами распугал, – весело усмехнулась я, надеясь, что пыл у Альфы ослаб, бабули то не видно. – Запрети мне с Еленем общаться. Скажи, что нельзя. Ты же у нас провидец.

– Них*я не вижу я, – осунулся дед и опустил глаза. – Зара так всё мороком своим покрыл, не видать ни зги.

– Запрети, – строго сказала я.

Альфа не любил, когда с ним так поступали. Он же великий и могучий, всем волкам волк. Злобно глянул на меня исподлобья и оскалился:

– Запрещаю голой по моему берегу ходить. Стерва! – замахнулся посохом, я отшатнулась в сторону. Медленно прихватила свои шлёпки и сбежала.

Куры пёстрые ближе к вечеру сбегались к курятнику. Козы белые из леса выходили. А на моём широком дворе продолжал валяться полудохлый Злыдень. Хвост его немного отрос, но он выглядел жалко. Я подобрала его джинсы и футболку.

Не знаю, зачем я это делала. Но придя в дом, смахнула со швейной машинки цветастую скатерть, достала чёрные нитки и стала чинить одежду мрачного колдуна.

А ночью села вязать носки. Бабуля вычёсывала мою волчицу весной, напряла мне шерсти. И я, не глядя на вязку, смотрела сериал. А когда оторвала взгляд от экрана, в ужасе осознала, что носок на ногу сорок шестого размера не меньше. Так я и не поняла, что там Диего Марии сказал, зависла над своим творчеством, представляя, как эти носки Злыдень мне в попу засовывает. Он может, он ублюдок обезбашенный.

5. 5

Утро выдалось очень жарким. Я относила свои вещи на второй этаж. Деду с бабкой столько всего навезли за последнее время, что из-за коробок и сумок было не пройти в единственную свободную комнату. В полутьме подпирали потолки сложенные рядами вещи. Упаковки были разные: и простые бумажные, и баулы, пузатые от вещей. Скоропортящихся продуктов не было, но здесь всегда было чем поживиться. А ещё тысячи безделушек хранил второй этаж этого дома. Одних часов немерено, и они все тикали спрятанные среди хлама, пока батарейки или завод не останавливали их ход. На хламе валялись шкуры без выделки, поэтому были твёрдыми и если падали, то я с трудом их закидывала обратно. Пахло травами, которые сушила здесь Анна. О травах она давно забыла, и они осыпались на пол ароматной пылью.

Единственная комнатка с балконом была свободна. Я её очистила, когда перебралась сюда, думала, здесь спать буду, но внизу было уютней. В комнате была стеклянная узкая дверь, что вела на захламлённый балкон. Вид открывался на берег реки, просто потрясающий. Деревенская прелесть, радость спокойного места. И надо же Злыдень пришёл и всё испортил.