Берни помолчал, пригубил из своего стаканчика и продолжил:

– Я же говорил в самом начале: все, что наверху, – это лишь видимость.

– Видимость чего?

– Видимость обычной работы.

– А на самом деле? Работа встала?

– На самом деле… – физиолог замешкался, видимо подбирая слова, – на самом деле работа идет. Но совсем в другом направлении. Ты меня понимаешь?

– Вот черт! – ахнул Ник и схватился за голову, облокотившись на скользкую поверхность стола.

Сердце его отчаянно билось. Только теперь он почувствовал себя в настоящей ловушке. И не потому, что боялся остаться здесь навсегда, сдохнуть от голода или через пару лет быть сожранным одичавшими собратьями по несчастью. Он, как ищейка, чувствовал близость настоящей, невероятно важной информации – и был не в силах ни разузнать что-либо подробнее, ни сообщить о таком повороте руководству.

– Вот именно, – по-своему поняв реакцию собеседника, кивнул Берни. – Оборудование, сырье, химикаты снаружи подвозятся?

– Подвозятся… – глухо отозвался Ник.

– Значит, «Андромеда» чем-то занимается, – физиолог поднял указательный палец. – И если весь мир знает или предполагает, чем именно, – зачем его разубеждать? Верно? Уверен, кроме нашего сектора есть и другие, брошенные, так сказать, на алтарь основной цели. Это просто маскировка. Чудовищно затратная, но, несомненно, эффективная. Что ни говори, а если бы мы знали то, что знал покойный Палмер, может, тоже давно уже покончили с собой, да и дело с концом. Но мы ни черта не знаем, а потому просто хотим выжить.

– Но чем, чем они здесь занимаются, мать его?! – сорвался вдруг Ник. – Что это за основная цель такая?!

– А кто его знает? – равнодушно сказал Берни. – Надо полагать, такая, что разом перекроет все издержки, понесенные на проектах, брошенных на произвол судьбы, – вроде нашего. Все остальное – досужие домыслы. Не об этом нам думать надо…

– А о чем? – Ник постарался взять себя в руки.

– О том, как выжить во всем этом дерьме. Лично я думаю, что в первую очередь надо решить проблему питания. С водой у нас и так все в порядке: здесь автономная система водоснабжения – напрямую из грунтовых пластов, на тысячи лет хватит. Энергия идет от автономного реактора – за миллион лет не потратить столько. У меня есть кое-какие прикидки, как с помощью нашего оборудования устроить замкнутый цикл в секторе и научиться синтезировать пищу. На вкус это, конечно, будет дерьмо дерьмом, но сдохнуть не даст и до конца жизни хватит. И тогда прекратится эта дурацкая война из-за куска хлеба. А уж пойлом я всех обеспечу – в качестве бонуса… Ты согласен со мной? Эй, приятель, ты слышишь меня?

Ник вздрогнул и непонимающе уставился на физиолога.

– Какой, к черту, замкнутый цикл… – пробормотал он. – Какая еще жратва?! Я не собираюсь оставаться здесь на всю жизнь! Жить и ждать, когда с потолка на голову свалится один из этих многоногих кровососов?! Надо выбираться отсюда – и как можно быстрее!

Берни понимающе кивнул:

– Ну да. Это называется «болезнь первого месяца». Ты будешь рыскать по сектору в поисках тайного выхода, искать вентиляционные отдушины, а они здесь толщиной с руку и перекрыты мощными решетками. Будешь пытаться взломать лифтовую шахту и взорвать бронированные двери самодельной взрывчаткой. Ничего не поделаешь – каждый из нас прошел через это…

Невольно вспомнились опаленные, оббитые двери лифта. Ник беспомощно посмотрел на физиолога. Тот ответил печальным взглядом старого мудрого человека.

– И что, больше никто не думает о побеге? – упавшим голосом спросил Ник.

– Нет, почему же, – Берни нервно дернул плечом. – Есть один идиот. Его зовут Шон. Он постоянно твердит, что надо выбираться. У него, мол, есть вполне реальный план. Только отчего-то сам никак не воспользуется этим планом.