На завалинке лежал кулек из домотканной холстины. Из кулька раздался писк. Правильно Дарьюшка решила сына на свежий воздух вынести. Пусть растет богатырем, а для начала к весенней свежести привыкает. Закаленный воин и в зимнюю стужу не погибнет, и, случись чего, в трескучий мороз живым из полыньи выплывет.

Степан подошел к забору, примерился, пристукнул было обушком кол, вытолкнутый кверху размокшей землей, замахнулся для второго удара – и застыл на месте.

Конский топот. Копыта частой дробью с чавканьем падают в грязь. Звук из-за избы. Всадник! К добру или к худу?

Степан сноровисто вертанул в руках топор, слегка присел, приготовился. Долгие годы жизни в Козельске, стоящем на границе Руси и Дикого Поля, хочешь не хочешь, приучат каждого горожанина держать в руках оружие. Много с того Поля нечисти на Русь выплеснулось, а та, что нынче по русским землям гуляет, – страшнее всех.

Орда.

Захлестнула как половодье огненное от края до края, и горят города, словно муравьиные кучи в лесном пожарище. И накроет ли тот пожар Козельск али мимо прокатится – одному Господу Богу ведомо.

Из-за угла избы вылетел всадник. Лихо осадил коня, привстал на стременах, вздел меч кверху…

Тьфу!

Степан опустил топор.

Племяш в гости пожаловал! Удаль молодецкую девать некуда, мечом салютует, словно князю, что рать в поход собирает.

– Тимоха! Ну, напугал, чертяка!

Степан положил топор на завалинку, одним прыжком подскочил к коню и, схватив в охапку спешившегося родственника – даром что витязь в полной воинской сброе, – приподнял его над землей словно отрока.

– Т-ты чего, дядька Степан?!

– Того! Думаешь, одному тебе удали молодецкой девать некуда?

Степан поставил слегка задохнувшегося от медвежьих объятий племянника на землю.

И у обоих рты до ушей. А как же иначе? Считай, с осени друг друга не видели. Зимой на дальний дядькин хутор не шибко проберешься – заносы снежные, да и воевода козельский строг к гридням, особо по гостям не разгуляешься. Спасибо, хоть сейчас отпустил витязя на побывку.

– Ну, здорово, племяш! Сказывай, какими ветрами к нам на выселки занесло?

– Здрав будь, дядя Степан, – выдохнул ратник. – Уффф! Кабы не латы, все ребра б переломал! Ну и силища у тебя!

– На латы и рассчитывал, – хитро улыбнулся Степан. – Нешто мы печенеги, чтобы свою родню увечить? Ты лучше сказывай, каким ветром тебя к нам занесло?

– Да вот, спросился у десятника родных навестить, – улыбнулся Тимоха. – Почитай, сто лет вас не видел!

– Ну, коли так, проходи в дом, – сказал Степан.

– Так это… Я тут, смотрю, чуток не ко времени пожаловал, – кивнул на отложенный топор витязь.

– Ради такого дела забор подождет.

– Дядь Степан, так, может, я подсоблю?

– Подсобишь, подсобишь, а как же, – хмыкнул Степан. – А то в детинце топорами да секирами за зиму не намахался. Пошли в дом. И не прекословь, когда старшие родственники говорят!

– Как скажешь, дядь Степан, – покорился Тимоха. – Только дозволь сначала коня искупать.

– Это можно, – согласился Степан. – Первую воинскую заповедь ты хорошо усвоил – сперва конь да оружие, а опосля все остальное. Дорогу к речке не забыл, поди?

– Не забыл. Я мигом!

– Погоди, вместе пойдем, – сказал Степан, направляясь к конюшне. – Я своего Бурку заседлаю, застоялся за зиму, пусть разомнется. До реки вскачь, кто кого обгонит, не забоишься с дядькой помериться, как когда-то?

– А то! – расплылся в улыбке витязь. Степан улыбнулся в ответ.

– Да и сами искупаемся. Водица хоть еще и холодна, да целебна. Кто ранней весной в реке купается, от того весь год болезни бегут, как черти от ладана.

Из конюшни послышалось ржание. Заслышав шаги хозяина, конь подал голос – мол, здесь я, про меня не забудьте!